Элис Фини
Темная Дейзи
Посвящается Дигги.
Ты исцелил мое сломанное сердце и не раз спасал мне жизнь.
Я всегда буду тебя любить и никогда не перестану скучать.
Alice Feeney
DAISY DARKER
© Diggi Books, Ltd., 2021
© Яновская А., перевод, 2022
© ООО «Издательство АСТ», 2023
Примечание агента автора
Я получил этот роман как раз после Рождества в прошлом году. Он был обернут коричневой бумагой, перевязанной веревкой, и его лично доставили в мой офис в центре Лондона. Я не знаю, кто. Не было сопроводительного письма или хотя бы записки. Внутри посылки я нашел рукопись. Нынче большинство авторов присылают свои работы по электронной почте, и я не принимаю материалы без предварительного согласования, но от имени на титульной странице у меня перехватило дыхание. Потому что автор этого романа умер некоторое время назад. Я никогда не верил в призраков, но также и не могу предложить рационального объяснения. Я достаточно хорошо знал автора, чтобы понять, что эту книгу не мог написать никто другой. После долгих раздумий я решил, что эта история заслуживает огласки. Издатели этого романа изменили имена некоторых персонажей по юридическим причинам, но не меняли ни слова из истории. Если это история. Признаюсь, у меня есть опасения, что по крайней мере часть того, что вы сейчас прочтете, может быть правдой.
Один
Я родилась со сломанным сердцем.
День, когда я появилась в этом одиноком маленьком мире, стал также датой моей первой смерти. Тогда еще никто не заметил сердечную патологию. В 1975-м все было не таким продвинутым как сейчас, и синюшный оттенок моей кожи списали на травматические роды. Я родилась ногами вперед, что еще больше все усложнило. Усталый доктор сказал моему отцу выбирать между мной и моей матерью, объяснив извиняющимся тоном и лишь с намеком на нетерпение, что он мог спасти только одну из нас. Мой отец, после мимолетного колебания, за которое впоследствии расплачивался всю жизнь, выбрал свою жену. Но акушерка убедила меня дышать – вопреки всем их прогнозам и моему благоразумию – и незнакомцы в больничной палате заулыбались, когда я заплакала. Все, кроме моей матери. Она даже не смотрела на меня.
Моя мать хотела сына. Когда я родилась, у нее уже было две дочери, и она дала нам имена цветов. Мою старшую сестру зовут Роуз, что оказалось до странности уместным, потому что она красивая, но не без шипов. Следующей, на четыре года раньше меня, появилась Лили. Средняя дочь в нашей цветочной семье бледная, симпатичная, и для некоторых ядовитая. Моя мать какое-то время вообще отказывалась давать мне имя, но когда время пришло, меня назвали Дейзи[1]. У нее всегда есть только план А, поэтому она не дала нам запасного варианта в виде вторых имен. Но даже из цветочных имен можно было выбрать любое другое, но она решила назвать меня как цветок, который часто срывают, затаптывают или вплетают в венки. Ребенок всегда знает, если он у матери самый нелюбимый.
Забавно, как люди вырастают в соответствии со своим именем. Будто несколько букв, собранных в определенном порядке, могут предвидеть счастливую или горькую судьбу человека. Знать имя человека и знать его самого – это не одно и то же, но имена – это первое впечатление, по которому мы судим и судимы. Жизнь дала мне имя Дейзи Даркер и я полагаю, я ему соответствую.
Во второй раз я умерла ровно через пять лет после рождения. Мое сердце полностью остановилось на мой пятый день рождения, может, в знак протеста, когда я слишком много от него потребовала, пытаясь доплыть до Америки. Я хотела убежать, но плавать умела лучше, поэтому надеялась добраться до Нью-Йорка к обеду, чуток поплавав на спине. Я даже не выбралась из залива Блексэнд и – технически – умерла, пытаясь это сделать. На этом моя жизнь могла бы закончиться, если бы не наполовину сдувшиеся оранжевые нарукавники, удержавшие меня на плаву, и не моя десятилетняя сестра, Роуз. Она приплыла за мной, дотащила до берега, и вернула к жизни с энтузиазмом выполненным непрямым массажем сердца, сломав мне два ребра. Незадолго до этого она получила свой значок Первой помощи в герлскаутах. Иногда мне кажется, что она об этом пожалела. Я имею в виду, что спасла меня. Значок она обожала.
Моя жизнь не была прежней после второй смерти, потому что тогда все убедились в том, что уже и так подозревали: я сломанная.
Многочисленные доктора, по которым меня таскала мать, когда мне было пять, говорили одинаковые фразы, с одинаковым выражением лица, словно они репетировали по одному и тому же грустному сценарию. Они все пришли к выводу, что я не доживу до своего пятнадцатилетия. Годы исследований это доказывали. Моя патология была редкой, и докторам я казалась захватывающей. Некоторые приезжали из других стран просто чтобы понаблюдать за открытыми операциями на моем сердце; от этого я чувствовала себя одновременно и суперзвездой, и уродцем. Жизнь не сломала мое сердце, хоть и пыталась. Необычная бомба замедленного действия у меня в груди была запущена еще до моего рождения – редкая патологическая ошибка.
Для того, чтобы я прожила дольше отведенного мне времени, потребовался ежедневный коктейль из бета-блокаторов, ингибиторов серотонина, синтетических стероидов и гормонов, поддерживающий меня и биение моего сердца. Если это звучит как что-то, требующее кучу сил и времени, это потому, что так и было, особенно когда мне было всего лишь пять. Но дети лучше взрослых привыкают к переменам. Они намного лучше способны получать максимум из того, что им дано, и меньше времени тратят на беспокойство о вещах, которых у них нет. Технически, я умерла восемь раз прежде, чем мне исполнилось тринадцать, и, если бы я была котом, я бы занервничала. Но я была маленькой девочкой, и у меня хватало забот поважнее смерти.
Спустя двадцать девять лет после моего сложного появления на свет, я очень благодарна, что прожила дольше, чем кто-либо предполагал. Я думаю, когда человек знает, что рано умрет, он живет по-другому. Смерть это переворачивающий жизнь дедлайн, и я в вечном долгу перед всеми, кто помог мне задержаться. Я стараюсь отплатить за это, насколько могу. Я пытаюсь с добротой относиться
