Глава 1
Не храните конфеты в ботинках! Большинство людей, услыхавэту фразу, начинают вертеть пальцем у виска и весело хихикать, намекая на то,что сие заявление абсурдно. И впрямь, кому в голову придет засовывать шоколадкии карамельки в штиблеты. Всем очевидна глупость такого поступка!
Вздохнув, я подошел к подземному переходу. С неба валилснег, и ступеньки покрывал толстый слой жидкой грязи. Запросто можнопоскользнуться и загреметь вниз на пятой точке, сломав руку или ногу. Передглазами мигом возникло видение: вот я, в добротном пальто, лежу у подножиялестницы и издаю громкие стоны. Богатое воображение — это моя основная беда.Стоит подумать о какой-то ситуации, как она мигом появляется перед глазами.
Впрочем, переломать себе конечности этим вечером не хотелникто. Женщины, спускавшиеся в метро, все как одна держались за поручни. Вотоно, преимущество принадлежности к дамскому полу. Совершенно естественно, еслинежное существо осторожно хватается за перила, но мужчине этого делать никакнельзя. Ну не могу я себе позволить уцепиться за перила и ползти вместе стетками по обледенелым ступенькам, хотя это было бы разумно. Почему? —спросите вы. А потому. Не хочу быть смешным. И вообще — не храните конфеты в ботинках!
Кое-как я спустился вниз и направился по переходу на тусторону проспекта. Справа и слева сверкали витрины ларьков. Плохая погодазагнала в переход всех тех, кто обычно стоит снаружи: бомжей, ищущих пустыебутылки, студентов из ближайших институтов и даже мамаш с детьми. Последниетаращились на витрины и ныли, выпрашивая шоколадки, жвачки и игрушки. Студентыже, как всегда, были пьяны, впрочем, когда я проходил мимо одной группки, мне внос ударил сладковатый запах «травки». Вот как странно устроен человек! Фраза оконфетах в ботинках заставляет его хохотать, но ведь есть и другие, столь жеочевидные, истины. Не кури — заработаешь рак легких, не пей — превратишься валкоголика, не употребляй наркоту — станешь слабоумным… Но отчего-то люди,услыхав эти фразы, не смеются… Впрочем, сам я курю, правда, к горячительнымнапиткам совершенно равнодушен, наркотики же не пробовал и, честно говоря, неиспытываю ни малейшего желания проделать это в ближайшее время.
Переход закончился, я вышел наверх, завернул за угол, прошелвперед по проспекту и встал у киоска «Роспечать». Сейчас сюда приедет Рита,восемнадцатилетняя внучка моей хозяйки Элеоноры. Мне велено встретить ее здесь,в относительно людном месте, и проводить до дома. Элеонора боится, что еелюбимицу изнасилуют или ограбят, напугав до полусмерти. Хотя Рита саманарывается на неприятности. Одевается она так вызывающе, что при взгляде на ееоткрытые почти до пятой точки ноги желание затащить девицу в кусты возникаетпочти у всех представителей мужского пола. Рита знает о том, что хороша, ивовсю пользуется этим. Кофточки она носит короткие и облегающие, мне все времякажется, что они сейчас лопнут на ее довольно пышном бюсте. Про юбки я ужеговорил, впрочем, в брючки она, наверное, влезает с намыленными ногами, потомучто штанины обтягивают ее, словно вторая кожа. И неизвестно, что выглядит болеесексуально: голые колени или «кожаные» ножки? Еще господь наградил еехорошенькой мордочкой, пышными кудряшками и полным отсутствием ума… Но с такойбабушкой, как моя хозяйка Элеонора, мыслительные способности Рите непонадобятся никогда. Она просто будет бездумно тратить капитал, который нажилаНора.
— Вава, — раздалось с той стороны пустойулицы, — Вава, ты ждешь?
Я повернул голову, веселая Риточка махала мне рукой.
— Что такой мрачный? — верещала она. —Извини, опоздала…
И она стала спокойно, не торопясь, пересекать проезжуючасть. Этой улицей редко пользуются водители, в двух шагах шумит многолюдныйпроспект, а здесь тишина, сонное царство. Но троллейбус, на котором прикатилаРита, останавливается именно на этой пустынной магистрали, в самом подходящемдля разбойника месте.
— Не грусти, Вава! — орала Рита, вышагивая пошоссе. — Чего нос повесил?
Я демонстративно отвернулся в другую сторону. Вава! Менязовут Иван. К простому мужицкому имени прилагается звучная фамилия Подушкин.Род мой известен издавна. Бояре Подушкины были одними из тех, кто возводил натрон Михаила Романова. Поколения Подушкиных верно служили царю и отечеству,больших чинов не имели, но пользовались уважением и были стабильно богаты. В1917 году почти весь род сгинул в пучине революции. Чудом выжил только мойотец, ему еще не исполнилось и года, когда в имение Лыково, расположенное подПетроградом, ворвался отряд красноармейцев и перестрелял «проклятых буржуев».
Моего папеньку спасла повариха, у которой недавно умер открупа младенец. Когда возбужденные пролетарии ворвались на кухню, они увиделитолстую бабу в цветастой юбке. На коленях у нее лежал младенец, сосущийнеобъятную грудь.
— Тише, ироды, — замахала бабища руками, —дите перебудите, закатится ща воплем, вам лялькать дам!
Солдаты на цыпочках ушли в комнаты и стали грабить барскиепокои. Примечательно, что никто из слуг не выдал Анну. Ни камердинер, ни лакеи,ни горничные. Впрочем, прислуга, жившая в имении много лет, глубоко переживаласмерть хозяев. Вместе с кончиной Подушкиных лопнуло и благосостояниеобслуживающих их людей. Никакой радости от свершившейся революции они неиспытывали.
Анна, прихватив младенца Павла, подалась в Москву, гдепроживала ее старшая сестра Нина. Сначала они голодали, как все, потом жизньпотихоньку наладилась. Аня устроилась на фабрику, стала ткачихой, уважаемымчеловеком, получила целых две комнаты в коммуналке. Павла она выдала за своегосына. Может быть, поэтому, а может, потому что фамилия Подушкин звучала дляпролетарского уха простецки, отца моего не коснулись репрессии. Оболенские,Вяземские, Волконские… Вот этим не повезло, уже одна фамилия вызывала классовуюненависть. А Подушкин? Никому и в голову не приходило, что ее обладательдворянин в двенадцатом колене. Впрочем, большевики не слишком хорошоразбирались в фамилиях. Помню, как удивлялся в свое время мой отец:
— Надо же, отправили первым в космос Гагарина!
Я полюбопытствовал:
— А что тут странного?
— Видишь ли, Ваняша, — ответил папенька, —были на Руси князья Гагарины, известный, старинный род. Сомневаюсь я, что ЮрийАлексеевич, наш первый космонавт, им не родственник. Ну сам посуди, в тысячадевятьсот шестьдесят первом году ему было двадцать семь лет, значит, родился онв тысяча девятьсот тридцать четвертом… Нет, он точно из тех Гагариных,какая-нибудь дальняя ветвь. Недоглядели коммунисты… А может, специально таксделал тот, кто желал, чтобы героем стал дворянин.
