Глава 1
Все-таки насколько хорошо бывает взять и вернуться из чужих мест к себе домой. Все тут знакомо и подогнано именно под твои собственные вкусы. Нет ни одной лишней или раздражающей тебя детали. Недаром люди говорят: дома и стены помогают.
Очень они точны, эти простенькие народные пословицы и поговорки. Они всегда бьют точно в цель. Поговорку невозможно трактовать как-то двояко. В этом их главное достоинство.
– Нет, что ни говори, в гостях хорошо, а дома лучше, – блаженно простонала Леся, вытягиваясь в полный рост на диване в гостиной.
Гостиная в доме, в котором обитала Леся вместе со своей лучшей подругой Кирой, была огромной. Девушки хотели, чтобы в комнате могли с комфортом собираться вместе их многочисленные друзья и соседи, пить, веселиться или просто разговаривать. И диван в комнате, следовательно, тоже должен был быть огромным. Стоящий вдоль стены, он напоминал огромного удава, на котором с ногами могли запросто устроиться пятеро взрослых и еще парочка детей.
Чуть наискось от дивана в углу комнаты горел камин. Весна в этом году выдалась прохладной, и хозяйки, не сговариваясь, едва войдя в дом, первым делом зажгли очаг, прогнав из дома сырость и холод. Подруги не признавали никаких газовых или электрических подделок. Только настоящее пламя, только в настоящем камине.
– Ммм… Как же все чудесно! Я просто заново родилась, как домой вернулась!
Напротив Леси мерно бубнил телевизор, мелькали на экране яркие картинки, без которых жизнь уже вроде как и не жизнь. А совсем близко от нее стоял маленький журнальный столик со стеклянной столешницей. Столик был дизайнерским. Под круглым стеклом особым образом были разложены пестрые осенние листья – высушенные и покрытые лаком. Леся сама придумала оригинальный дизайн и страшно гордилась своим столиком.
На безупречно гладкой и блестящей поверхности стояла тарелочка, полная кураги и любимого лакомства Леси – свежего сладкого миндаля. Время от времени девушка брала вкусный орешек и клала его себе в рот. Тепло от горящих поленьев наполняло ее какой-то тягучей негой. Так она могла бы пролежать очень дольно, благо столик на коротких изогнутых ножках и со стеклянной столешницей сильно напоминал черепаху.
Собственно, это и была черепаха. Узор ее панциря создавали осенние листья. А на ее голове была крышечка, откинув которую можно было превратить черепаху еще и в пепельницу. Правда, данная функция ни разу подругами не использовалась. Девушкам не нравилась мысль, что у их черепахи вместо мозгов будет пепел и окурки. Пусть лучше в голове у нее будет чисто и пусто.
К тому же ни Кира, ни Леся не курили. А когда к ним переехал их друг – Лисица, то и ему пришлось избавиться от этой вредной привычки. Как от души надеялись подруги, окончательно. Возможно, где-то за пределами дома Лисица и позволял себе несколько сигарет, но дома он принял наложенное девушками табу на табак.
Как уже говорилось, Леся могла пролежать возле телевизора, наслаждаясь теплом и орехами, очень долго. Но всему приходит конец.
– Кира! – крикнула Леся, заскучав. – Иди сюда! Где ты там?
Но Кира не ответила. До Леси донесся лишь звук текущей из крана в ванной комнате воды, а потом ликующий возглас:
– Как же хорошо дома!
Подруги только что вернулись из Солнечногорска от тети Тамары, одной из семи или даже восьми Лесиных теть. В отличие от Киры, которая после смерти бабушки осталась одна как перст, у Леси было много родни. Даже слишком много для одной маленькой Леси. Всех этих кузенов, троюродных племянников, тетушек и двоюродных дедушек с лихвой хватало на обеих подруг. И уже давно родня Леси считала Киру чем-то вроде родственницы. Девушку приглашали на все семейные сборища. И совсем не делали разницы между ней и самой Лесей.
У тети Тамары, в свою очередь, имелись три дочери, которых она поочередно за последние десять лет выдала замуж. Последняя – Аннушка – умудрилась даже отхватить себе не просто жениха, а жениха богатого. И поэтому ее свадьба была особенно пышной.
Несмотря на то что Солнечногорск отделяло от Москвы сорок минут езды на маршрутке, а в случае пробок – так и несколько часов, жениха Аннушка отыскала именно в Москве. Так что с московскими деньгами жениха и сравнительно скромными требованиями рестораторов Солнечногорска свадьба получилась поистине потрясающая.
Но, как уже говорилось, в гостях хорошо, а дома лучше. И подруги, отгуляв два дня, на третий почувствовали, что совершенно вымотались и не хотят больше ни веселья, ни шума, ни плясок и пенья под гитару.
– Все хорошо в меру. Свадьба эта мне уже не в радость, – призналась Кира, когда неугомонный жених завел речь о том, что теперь надо бы поехать на его собственную малую родину, повидать родню.
И несмотря на обиду жениха, который счел чуть ли не личным оскорблением, что с его дядькой (вот такой мировой мужик, двадцать лет его не видал!) ни одна из подруг не хочет знакомиться, Кира с Лесей отбыли из Солнечногорска восвояси.
– Дом! Милый дом!
Кира отправилась в душ, ей не терпелось смыть с себя запах поезда. А Леся, наплевав на гигиену – мылась ведь уже утром, а спать еще рано, – устроилась на диване и принялась мечтательно щелкать пультом и поедать миндаль с курагой.
– Кира, ты там вся сотрешься!
Кира снова не ответила. А Леся почувствовала, что сушеные абрикосы ей наскучили. Пора бы перекусить основательней. На свадьбе было множество блюд, начиная от бессмертного оливье и заканчивая причудливым крабовым коктейлем. Кроме мяса краба, туда входило множество морепродуктов. Но, как уже сказала Кира, хорошенького понемножку. И после двухдневного застолья желудок требовал чего-то простого и хорошо ему понятного.
– Пойду сварю-ка я нам картошечки, – решила Леся.
При мысли о горячей картошке с соленым огурчиком, пряно пахнущим укропом, чесночком и листьями смородины и вишни, у нее в животе требовательно забурчало. Картошка была покупная, с рынка, – крупная, гладкая и с красивой, слегка желтоватой серединкой. А вот огурчики имелись свои собственные, с огорода. Леся по осени солила их сама, закладывала в стеклянные банки, и огурцы спокойно стояли в прохладе кладовки всю зиму, сохраняя и хрусткость, и аромат.
Кроме того, Лесе помнилось, что, уезжая, она оставляла в холодильнике огромную кастрюлю украинского борща. Она варила его по всем правилам, с фасолью и запеченными, а затем протертыми через сито томатами. На третий день такой борщ только вкуснее. И даже через неделю, даже забродив, он будет хорош. Вроде как и борщ, а вроде как и молодая бражка. Можно, поев, и захмелеть. Но это уж на любителя. Леся надеялась, что никаких катастрофических изменений с борщом не произошло.
Но сейчас, сунув нос в холодильник, Леся обнаружила там зияющую пустоту.
– Хм, странно, – произнесла девушка, таращась на абсолютно пустые недра холодильника. – А… А где же… все?
