два из последних вышли трое – Алексей, Юлия и Мария, и все были поражены жарким приемом. Леша ломающимся, прерывающимся от волнения голосом бормотал благодарности. Мария произнесла приличествующие ситуации заклинания. Юлия, посылая в зал воздушные поцелуи, неожиданно звонко провозгласила:

– Друзья! Милые наши друзья! Этот спектакль, дань памяти Михаила, мы с вами поставили вместе. Однако не забудем еще одного человека, без которого это было бы невозможно. Поприветствуем Кима Жогу, нашего дорогого автора! – И, хлопнув пару раз в ладоши, точно собаку подзывая, протянула руку: – Ким!

Мгновение продлилось замешательство, где-то раздался свист, но огромный полутемный зал взорвался аплодисментами.

Ким, сбитый с толку, красный, взъерошенный, поспешно вытирая глаза, взобрался на сцену, поцеловал руку Марии, обнялся с Алексеем и, колеблясь, смотрел на Юлию. Она совершенно искренне, естественно обвила его шею руками и расцеловала в обе щеки.

– Друзья, спасибо! Вы себе не представляете, как для меня важно, чтобы вы…

И Ким погнал далее, приободрившись, говорил, как всегда, многовато, сбивчиво. Мария продолжала улыбаться, лишь выражение глаз приобрело несколько страдальческое выражение, она потихоньку обрывала лепестки из преподнесенных букетов.

– Держись, он так долго скучал, – сочувствующе шепнула Юлия.

Незаметным движением освободившись из-под Кимовой руки, она тихонько подобралась к Алексею, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в щеку и быстро прошептала главные слова:

– Потребует Гамлета. Дай опозориться, спиши в Полонии. И ничего – слышишь? – ничего с ним более не подписывай.

– А ты?..

– Не волнуйся. Я скоро.