– Мы обнаружили остатки желтых волокон на шее Лукаса, – продолжила теперь Лиза. – Это мохер, шерсть и полиамид. Но когда нашли тело, ничего из одежды такого цвета на нем не было. Вы не припомните, может быть, на нем было что-то желтое тем утром.

– Нет, ничего желтого он в тот день не надевал, – сдавленным голосом ответил отец. – У него вообще ничего желтого из одежды не было. Не любил он желтый цвет. Предпочитал ходить в синем.

Трокич секунду переваривал эту информацию, а потом перевернул страничку блокнота и сменил тему.

– О'кей. Нам необходимо выявить всех, с кем общался Лукас. Начиная с родственников и кончая воспитателями и родителями его друзей. И еще нам надо переговорить с вашими соседями. Вы с кем-нибудь из них водите знакомство?

– Да нет, не особо, – ответил Карстен Мёрк.

Трокич заметил, что тот избегает его взгляда. Хотя он скорее всего не виноват в смерти сына, но, вполне вероятно, соврал насчет синяков на руке Лукаса. Трокич поймал непроницаемый взгляд Лизы и попытался прочитать его. Лиза умела разговорить людей, ей это удавалось лучше, чем ему. Он охотно признавал за ней это превосходство. Бог знает, сколько в их среде сотрудников, не умеющих слушать. Встречались полицейские, которые даже и не пытались скрыть своего враждебного отношения и антипатии к человеку, сидящему по другую сторону стола, с самого начала допроса. Допрашиваемые, естественно, замыкались и уходили в себя в ответ на явно провокационные методы следователя. Или сотрудники, размечтавшись о чем-то своем, забывали делать записи или обращать внимание на жесты и вообще поведение допрашиваемого и стараться выявить суть в их показаниях. Но даже когда он сам вел допрос, людям было спокойней, когда при этом присутствовала Лиза.

– Что значит не особо? Вы с ними общаетесь или нет? – напрямую спросил Трокич.

– Мы здороваемся, изредка перекидываемся парой фраз о том о сем, – ответила Ютта. – Но у нас с ними мало общего. Йонна и ее дети, которые в пристройке живут, или в скотном дворе, как мы ее по-прежнему называем, они совсем необщительные. Ну разве только ее дочка Юлия иногда играла с Лукасом. Есть еще парочка, они в соседней квартире живут, но сейчас их нет, они вахтовики и уехали на несколько месяцев в Норвегию. А еще Джонни Покер с первого этажа. Он на досрочной пенсии. Тоже не слишком разговорчивый. Но зато к нему самая разная публика частенько заглядывает.

– Что за публика?

– У него в карты играют. Много кого можно там увидеть.

Трокич обреченно вздохнул, прикинув, какую толпу придется опрашивать.

– А Лукас с кем-нибудь дружил? – спросила Лиза.

– Я же говорю, он с Юлией из пристройки играл. Это у них с полгода как началось. Хотя ему, конечно, больше с мальчишками хотелось общаться. Особенно с Фредериком, младшим братом Юлии. Вот с ним Лукасу было по-настоящему интересно.

– А других приятелей у него не было? Может, он к кому-то в гости ходил?

– Были. Сейчас вам имена запишу.

Пока Ютта Мёрк искала бумагу и ручку, Трокич обвел взглядом чистенькую, чуть ли не вылизанную гостиную. Ч его-то здесь не хватало. Он не сразу догадался, чего именно: не было ни единого цветочка, ни одного цветочного горшка. И дело не в том, что они должны быть, вовсе нет. Он ведь и сам не имел ни малейшего понятия, сколько воды потребляют эти зеленые штуковины. А спатифиллум у него в кабинете – до того, как за ним стала ухаживать Лиза, – выжил лишь благодаря тому, что стоял далеко от кофемашины и автомата с газировкой. С Трокича могло статься поливать его одним и другим по очереди.

– Вы позволите нам осмотреть комнату Лукаса? – попросил он.

10

– Проходите.

Ютта, пошатываясь, провела их через кухню в крошечную комнату. Лиза заранее проинструктировала Трокича, что педофилы имеют обыкновение преподносить своим избранникам подарки, в том числе и поздравительные открытки с днем рождения и тому подобное. Если убийство совершено на сексуальной почве, то такие вещи могли послужить уликами, поэтому комнату следовало осмотреть со всей тщательностью. Трокичу было еще важно разобраться, чем жил этот мальчик, что он любил, что терпеть не мог, что читал, с кем дружил. Узнав все это, можно было начинать разбираться, что подтолкнуло ребенка туда, где их с преступником пути пересеклись. Надо искать любые зацепки, даже косвенные улики выводят на след убийцы.

Ютта оставила их одних и пошла курить в кухню.

Трокич оглядел бледно-зеленые стены.

– Он и вправду интересовался насекомыми, это видно, – заметила Лиза.

Интересовался – это слишком слабое слово. Лукас был фанатом всяких букашек и козявок. Над постелью висел плакат с желто-зелеными кузнечиками, на котором синими буквами было выведено: Саранча перелетная семейства настоящие саранчовые. На комоде расположилась целая коллекция раскрашенных резиновых насекомых, преимущественно пауков. Трокич взял с полки несколько книг и просмотрел первые страницы изданий, которые представляли собой главный интерес в жизни Лукаса. «Путеводитель по миру датских насекомых» и «Мир мелких животных», издательство «Гюльдендаль». Однако в это время года насекомые в природе почти не наблюдаются, так что такая находка, свидетельствовавшая о своеобразном увлечении Лукаса, вряд ли могла сыграть существенную роль в расследовании.

Трокич поставил книги на место и с интересом занялся расположившимся на полу полицейским участком, собранным из деталей «Лего». Создавалось впечатление, что Лукас никогда этой игрушки не касался: настолько точно были подогнаны друг к другу все части конструкции, будто ее собирал взрослый. Сам Трокич в детстве с «Лего» дела имел мало. У его матери не было денег на дорогие игрушки, да и сам он такими вещами особо не интересовался. Но этот леговский полицейский участок почему-то привлек его внимание.

– Посмотрите-ка сюда! – Лиза показала на небольшую коробочку на подоконнике. В ней лежала блестящая двадцатикроновая монета. – Не та ли это монетка, что ему бабушка подарила накануне?

– В таком случае его не видели в булочной просто потому, что ему не на что было купить сладостей.

Трокич сел на постель, чтобы осмотреть противоположную стену. На комоде лежала стопка одежды: джинсы и футболка из хлопка с ворсом внутри, а сверху – три пары носков. Рядом в рамке стояла фотография пожилой женщины. Бабушка? Похоже, снимок был сделан в сочельник, на голове мальчика красовался красивый длинный колпак гнома. Глаза Лукаса сияли. Он улыбался в объектив камеры, демонстрируя отсутствие переднего зуба. Трокич вздохнул и принялся перебирать игрушечных животных. Среди них оказалась большая мягкая божья коровка, шея у которой