инвесторов не устраивала. И будто именно я ворчливо добавил: «Раз уж затеяли всю эту ерунду с расширением, действовать надо быстро и незамедлительно». И я же сказал, что «из бизнеса выдернуть ничего сейчас невозможно, придется пулять свои». Это «пулять» было моим коронным словом. Фишкой моей. У него даже подозрений не возникло никаких. Он был уверен, что общается со мной посредством сообщений… У Паши на тот момент не оказалось нужной суммы, и он был вынужден не только обнулить свои личные счета, но и взять крупный кредит под залог загородного дома и квартир в центре Москвы. Он собрал оговоренную сумму. Отправил на указанный якобы мною номер счета. Все это он проделал, пребывая в твердой уверенности, что общается голосовыми и текстовыми сообщениями со мной.

– А вы от него за эти шестьдесят три дня ничего не получали? – Маша казалась ошеломленной. – Ни голосовых, ни текстовых сообщений?

– Ничего! И я не блокировал его номер. Не звонил, да. Но и не блокировал. – Лебедев разволновался от воспоминаний, заново переживая весь этот фантастический кошмар. – И что самое главное, в офисе мы не пересекались. Сразу после нашей острой ссоры Пашка взял отпуск на три месяца. Орал мне, что сто лет не отдыхал. Что вот мне теперь пахать одному за двоих. Тогда я узнаю, каково это…

– Другими словами, Павел пребывал в твердой уверенности, что вы согласились на его авантюру с расширением бизнеса и внедрением средств инвесторов с привлечением ваших личных средств?

– Да!

– А вы в это время ни сном ни духом?

– Совершенно верно. Во-первых, я сразу отказал ему в его затее. С какой стати мне менять решение? У меня даже не стучало нигде, что он не успокоился и продолжил. Во-вторых, я был так зол на него за его оскорбления… Он много чего гадкого мне наговорил тогда. Ушел в отпуск, думаю, пусть отдыхает. Остывает от безумных идей. А оказалось, что он не успокоился и продолжил все это.

– Это не он продолжил, это продолжили мошенники, которые его развели. – Маша опустила голову, уставившись на свои пальцы, сцепленные замком. – Они высосали все его средства. Только личные, я надеюсь?

– Да.

– Он спохватился, приехал к вам, а вы не в курсе. И тогда он понял, что его обманули, и…

– Он понял, что его обманули. Был в глубоком шоке, даже плохо ему сделалось прямо в моем кабинете. Вызывали скорую. Какое-то время он пролежал в больнице. Точнее – почти месяц. За это время я пытался как-то выправить его личные дела. Моя служба безопасности с ног сбилась, пытаясь отыскать следы мошенников. Бесполезно! Кредиты, которые он набрал, надо было погашать. Поползли проценты. И тогда Паша продал и дом, и квартиры, чтобы расплатиться. Но этого оказалось недостаточно. В процессе авантюрной затеи он не заметил, как на него повесили еще пару кредитов. И погашать их оказалось нечем. И тогда я… Тогда я предложил ему выкупить часть его акций, чтобы он смог расплатиться.

– Он согласился?

– А куда ему было деваться? Конечно согласился. Если бы не согласился, то и фирма наша пошла бы с молотка. Часть ее, во всяком случае. А так он, отойдя от дел, продолжил получать зарплату и какие-никакие, но дивиденды. И это притом что он перестал появляться в офисе. Маша, вы верите мне?

Она промолчала, глядя на него странно. Взгляд болезненно не верящий и в то же время ошеломленный. Он так и не понял, о чем она думает.

– А сейчас я хочу, чтобы вы прослушали и прочитали все сообщения, которые получил Павел. Предупреждаю: это только для личного пользования. Никакого расследования не будет. Не хочу.

– Почему?

– Потому что… Потому что Павел не хотел. – Лебедеву вдруг сделалось так тяжело, стоило вспомнить о просьбе брата. – Хотя я и настаивал. Все же возможностей и рычагов у полиции больше, чем у моей службы безопасности. Они бы смогли…

– Не смогли бы, поверьте.

Маша встала и заходила по его кабинету. Хрупкая высокая девушка в черном беспорядочно перемещалась от двери к окнам. Вдоль окон до его стола, назад. Она о чем-то думала. Он мог поклясться, что это не имело отношения к его проблемам. Слишком она была сосредоточенной. Сосредоточенно подавленной.

– Почему вы думаете, что полиция не помогла бы? – Почувствовав некоторую неловкость от ее хаотичных перемещений, Лебедев встал со своего места.

– Потому что уже была подобная ситуация со всей этой ерундой: инвестиционный проект с привлечением личных средств, огромные кредиты, голосовые сообщения после ссоры с родственниками, – глянула она на него больными глазами. – И последовавшее за всем этим самоубийство. И полиция не смогла ничего сделать. Она попросту не нашла никаких следов. Я уже знакома с подобной схемой.

– Да?! – Иван Семенович привалился к стене и всхлипнул, закрывая глаза рукой. – А Паша… Он до последнего вздоха был уверен, что за всем этим стою я! Что я разорил его, чтобы прибрать фирму к рукам. Думаете, почему он пришел к ресторану? Он хотел умереть на моих глазах! Он хотел, чтобы я мучился до конца дней своих! Он… Господи!..

Его толстые плечи вздрогнули, Лебедев тяжело задышал. Не хватало еще разрыдаться на глазах у девчонки. Надо срочно выпить чего-нибудь. И ей предложить.

– Кто, Маша? Кто еще так пострадал? Откуда у вас такая уверенность? – справившись с горестным спазмом, посмотрел на девушку Иван Семенович. – Это кто-то из ваших знакомых?

– Да, – с небольшой заминкой ответила она. – Но сейчас это не имеет отношения к делу. Так что вы хотели мне показать, Иван Семенович?

Он усадил ее на свое место. Открыл голосовые файлы. Сообщений было прилично, но все короткие. Лунина их быстро прослушала. И так же быстро просмотрела текстовые файлы. Их было еще меньше.

– Копии сделать не позволите? – обернулась она на него, Лебедев стоял за ее спиной.

– Нет. Это семейное дело. Доказать факт мошенничества теперь вряд ли уже возможно. Прошло время. И Паша был против. Ему… – Он снова судорожно втянул грудью воздух. – Ему было стыдно. Идемте, Маша, выпьем чего-нибудь. У меня сейчас душа лопнет от горя и воспоминаний.

– Идемте. – Она послушно встала и быстро зашагала к двери и уже от дверного проема, глянув на него с тоской, тихо произнесла: – У меня тоже… У меня тоже душа на разрыв, Иван Семенович…

Они вернулись на веранду со стеклянными стенами. Расселись за дощатым, нарочито состаренным дизайнером столом. Через пару минут принесли чайник с чаем, блюдо с полезными бутербродами. Ему – виски в бокале. Маша пить отказалась, сославшись на то,