Ма Сяочжун, ворча «отродясь не читал газет», с полчаса шуршал страницами, наконец нашел полосу B4, просмотрел, ничего не обнаружил, правой рукой почесал в затылке…

Затем судорожно вдохнул, и его рука, как когтистая лапа ястреба, вцепилась в край газеты, пальцы тут же разодрали бумагу.

– Да это чушь собачья! – В ярости Ма Сяочжун тряс газетой перед лицом Го Сяофэнь. – Это невозможно!

– Ну, чушь не чушь, так или иначе человек умер, – сказала Го Сяофэнь. – Все городские газеты опубликовали новость о погибшем в драке бродяге и уголовном деле, только они не знают, что это ты его убил кирпичом.

Ма Сяочжун вытаращил глаза и заорал:

– Я тебе еще раз говорю! Я только прихлопнул его слегка, он не мог от этого умереть! Вы с Лэй Жун своими глазами все видели. Когда мы уходили, я влепил этому типу пару пощечин, он еще стонал…

– Ты полицейский. Тебе следует знать, что ряд травм может привести к смерти через некоторое время, – заметила Го Сяофэнь.

– Мать его! – Ма Сяочжун изорвал газету в мелкие клочки и, опустив окно машины, выбросил их на обочину. – Твою же мать!

Го Сяофэнь пристально смотрела на него, не произнося ни слова.

Ма Сяочжун положил руки на руль и тяжело дышал, хватая ртом воздух и безостановочно ерзая, как будто на сиденье лежала кнопка. Это продолжалось довольно долго, потом его силы иссякли, он успокоился и пробормотал:

– Хотел пернуть по-тихому, да сам и задохнулся – такая, блин, бесславная смерть. Теперь я сяду в тюрьму. Не знаю, позаботится ли кто-нибудь о моей старой матери. Пока я работал в полиции, я переловил немало злодеев и нажил немало врагов. Все сверху донизу не любят меня; эти негодяи будут рады закидать камнями упавшего в колодец, да так, чтобы меня в труху размолотило. Не вышло у меня стать полицейским. Чтобы играть в эту игру, надо прикидываться непонятно кем, заискивать, а это, мать его, совершенно невыносимо. За неумышленное убийство дадут несколько лет, минимум три года. Когда я выйду, думаю, мне уже не найти молодую жену, придется жениться на разведенной…

– Ма, я в тебе разочарована! – вдруг перебила его Го Сяофэнь.

Лицо Ма Сяочжуна вытянулось:

– Что, хочешь, чтобы твой камень упал мне на башку первым?

– Если бы в твоей башке были мозги, то ты бы ими как следует подумал почему я, прочитав эту заметку, потащила тебя к Лэй Жун, а не пошла в полицию донести на тебя?

Ма Сяочжун повращал глазами.

– Вы с Лэй Жун хотели доказать, что не имеете к этому делу никакого отношения, чтобы я один за все отдувался!

Го Сяофэнь не знала плакать или смеяться.

– Как тебе такое могло в голову прийти?! Если бы я хотела сговориться с Лэй Жун, то зачем мне звать тебя? Зачем мне тогда показывать тебе эту газету?

– Тоже правда, – задумался Ма Сяочжун. – Может, ты хотела договориться с Лэй Жун, что вы на суде скажете, что я не бил этого типа кирпичом?

– И не только, – кивнула Го Сяофэнь. – Лао Ма, подумай, а что, если после того, как мы ушли, кто-то другой убил этого человека, чтобы повесить это убийство на тебя? И если он нарочно хотел тебя подставить, тогда рано или поздно он обязательно анонимно донесет на тебя в полицию. Учитывая все события последних дней, мне постоянно кажется, что кто-то плетет невидимые интриги, уже накинул на нас сеть и постепенно ее затягивает… Я приехала к Лэй Жун, во-первых, чтобы сказать ей об этом и чтобы она была настороже; во-вторых, у меня была другая цель, поважнее: на случай, если тебя ложно обвинят в убийстве, Лэй Жун при вскрытии должна будет доказать, что этот человек умер не от удара кирпичом. Тогда никто на свете не посмеет сказать, что ты убийца.

– Правильно! – Ма Сяочжун хлопнул себя по бедру. – Тогда почему ты сразу не поговорила с Лэй Жун?

Го Сяофэнь тяжело вздохнула:

– Ты думаешь, в ситуации, когда к ней сначала пришли из четвертого отдела и неизвестно о чем говорили, потом кто-то прислал кость, потом человек из районного отдела привез ей тело на вскрытие и сказал, что эту работу нужно срочно выполнить, а Лю Сяохун и Гао Далунь устроили ссору, и все едва не закончилось убийством, она могла бы… Я посмотрела на Лэй Жун, она и так мечется как белка в колесе, не знает, за что хвататься, и у меня не хватило духа озадачить ее еще и этой проблемой.

Ма Сяочжун ненадолго задумался.

– Сяо Го, а мне-то теперь что делать?

– Я не знаю, – покачала головой Го Сяофэнь. – Тебе нужно как следует все продумать, даже если тебя отстранят от работы и начнут расследование, надо держать себя в руках. Верь, что мы, твои друзья, придумаем, как тебя спасти.

– Ну хорошо, хорошо! Давай сначала я отвезу тебя домой.

Ма Сяочжун снова завел двигатель и выехал на трассу. Всю дорогу они ехали молча. Когда добрались до дома Го Сяофэнь, и машина остановилась, она открыла дверь и вышла.

– Сяо Го! – вдруг окликнул ее Ма Сяочжун.

– А? – Го Сяофэнь обернулась.

Ма Сяочжун сощурил глаза:

– Ты как? Выглядишь не очень, как будто это ты зашибла насмерть человека… не надо беспокоиться за меня, у меня кожа толще, чем у носорога.

– Даже не надейся. – Го Сяофэнь через силу улыбнулась. – Я ничуть о тебе не беспокоюсь.

Ма Сяочжун уехал.

Го Сяофэнь медленно побрела домой, каждый шаг давался ей с трудом, будто к ногам были привязаны свинцовые гири. Дойдя до двери квартиры, она долго шарила рукой в сумке в поисках ключа, наконец нашла его, вставила в замочную скважину, повернула, и дверь открылась.

Войдя в квартиру, она закрыла за собой дверь и уставилась на беспорядок, царивший повсюду из-за того, что она пропадала на работе и никак не могла найти время на уборку: брошенные комом одеяла, заваленный бумагами письменный стол, одежда, кое-как запиханная в незамысловатый платяной шкаф, из-за чего он уже с трудом закрывался. Из груди ее невольно вырвался тяжелый вздох, однако тут же она почувствовала, что что-то не так, чего-то не хватает. А где же Бэйбэй?

Бэйбэй звали кошку Го Сяофэнь. Как и все кошки, Бэйбэй любила поесть и поспать. Одно время Го Сяофэнь подумывала о том, чтобы отдать ее другим людям, но так и не смогла на это решиться, каждый раз вспоминая, что Бэйбэй – единственное существо, которое она может обнять в те моменты, когда остро ощущает