открытия. До ее прозаического ума не дойдет тот факт, что ни одно великое открытие не обходится без жертв. Что жизнь одного, двух, десятка людей ничего не значат в грандиозной картине мира. На земном шаре тысячи людей ежечасно умирают от старости, болезней, несчастных случаев, просто по глупости. Так кому есть дело до того, что их ряды пополнят еще двое? И эти двое умрут не напрасно, а во имя знания – знания, которое навсегда изменит мир! Для них честь сослужить такую службу человечеству, и любой, кто не способен этого понять, – тупица, в чьей жизни нет никакого смысла.

Он попытался улыбнуться.

– Еще один день, Брук, – сказал он. – Это все, о чем я прошу. Еще один…

Она всплеснула руками.

– Ты с ума сошел, Рой! Этот эксперимент лишил разума и тебя! Это же не лабораторные крысы! Это люди.

– У тебя два варианта, Брук, – сказал он абсолютно спокойно, в противовес ее истерике. – Ты можешь остаться здесь и успокоиться, а я проверю, все ли в порядке с Чедом, или уйти, позвонить в полицию и испортить все дело.

Брук долго смотрела на него, ее темные глаза пылали, хотя она старалась сохранить спокойное выражение лица. Потом открыла дверь, чтобы уйти.

– Черт тебя дери, Брук, – пробормотал Уоллис себе под нос – ну почему она не поверила?

Она вышла в коридор, но он схватил ее за плечо и потянул обратно в комнату. От неожиданности она резко повернулась.

– Пусти…

Доктор Уоллис ударил ее кулаком в челюсть.

– Профессор! – воскликнул Гуру.

Доктор Уоллис посмотрел на него.

– Я не мог позволить ей пойти в полицию, старина, – сказал он. – Сам понимаешь.

Гуру обхватил ладонями лысую голову – нелепая имитация картины Мунка «Крик».

– Это для меня уже слишком. Слишком.

Доктор Уоллис перешагнул через тело Брук, схватил Гуру за плечи и как следует встряхнул.

– Ты же знаешь, Гуру, насколько это важно! Знаешь, что стоит на кону! Не ссы, парень!

– Знаю, но… – Он отстранился. – Нас посадят в тюрьму.

– Не посадят. – Уоллиса несколько успокоило, что его помощник мыслит практически, отбросив этику, а значит, можно решить вопрос разумными доводами. – Слушай, мне надо подключить Чеда к электроэнцефалографу. Когда я получу необходимые данные… – Он пожал плечами. – Можно будет ставить точку. Он нам больше не понадобится. Едва ли он долго протянет. Лишит себя жизни, как и Шэрон. И в чем мы виноваты? Мы их не заставляли. Это их рук дело.

– Но мы это допустили, профессор.

– Ерунда! Никто ничего не узнает. Еще вчера тебе и в голову не приходило, что они могут лишить себя жизни.

Гуру нахмурился.

– У них были галлюцинации, к тому же…

– Да, конечно, но подозревал ли ты, что они способны на самоубийство?

– Нет, – просто ответил Гуру.

– Нет, – повторил Уоллис. – Распад личности, безумие – это случилось быстро. Буквально за одну ночь. Поэтому мы просто… подтасуем некоторые факты.

– Подтасуем?

– Я получу из головы Чеда все, что мне нужно, потом мы с тобой поедем поужинаем, отпразднуем завершение эксперимента. Выключим газ и оставим Чеда и Шэрон, они получат долгожданный отдых. А когда вернемся утром… они сделали то, что сделали. Причем в наше отсутствие. Некий побочный эффект от прекращения подачи газа. Не знаю. Я все облеку в научные термины. Эксперимент проводился по всем правилам, под нашим наблюдением. Мы не могли предвидеть, что с ними произойдет, нас не было рядом, и помешать этому мы не могли.

– Вы хотите, чтобы мы солгали, – заявил Гуру.

– Шива, Кришна и чертов Христос, Гуру! Не будь таким, как все, старина. Солгали? Если тебе угодно. А я считаю, что это довольно точное изложение происшедшего, слегка подправленное, чтобы все встало на свои места. И что в этом плохого? Ты хочешь погрязнуть в этике? А как насчет теории философского следствия? Когда о том, правильно что-то или нет, судят по последствиям. И я бы сказал, учитывая последствия эксперимента S, что мы действуем очень даже верно.

– А как быть с ней?

Гуру посмотрел на Брук.

Доктор Уоллис тоже посмотрел на нее. Брук лежала, распростершись на полу, там, где упала. По правде говоря, он точно не знал, как с ней поступить. Избавиться от нее так же, как от Пенни, нельзя. Он с ней встречался. Он знаком с кем-то из ее друзей. Большинство сотрудников кафе «Эмпориум» знают, что они встречаются. Если она пропадет, в списке подозреваемых он будет первым, если не единственным. Двое из его ближайшего окружения исчезают в течение нескольких дней? Нет, об убийстве Брук не может быть и речи.

– Я поговорю с ней. Когда она услышит все, что я скажу, она одумается. Может, она и не рада смерти Чеда и Шэрон, но она любит меня. Она… ради меня она будет молчать, – добавил он, надеясь, что звучит убедительно.

Осознав все лицемерие своих слов – Брук обмякшей лапшой лежит на полу, и правая сторона ее челюсти уже стала розовой, – доктор Уоллис опустился на колени рядом с ее телом и осторожно, даже с любовью перенес ее на надувной матрас. Можно было представить, что она мирно спит.

Доктор Уоллис с надеждой повернулся к Гуру.

– Давай поставим последнюю точку, брат.

* * *

В лабораторию сна они вошли вместе.

– Чед, как дела? – спросил Уоллис.

Австралиец остался совершенно безучастным.

– Вы что-то совсем затихли, приятель.

Никакого ответа.

Оказавшись прямо за спиной Чеда, доктор Уоллис остановился: от того исходил какой-то неприятный запах, напомнивший Уоллису аромат гниющего дерева. Он подал Гуру, толкавшему тележку с оборудованием для энцефалографии, сигнал подойти.

– Давайте так, Чед. Мы сделаем еще один тест с помощью компьютера и наголовной повязки, потом оставим вас в покое. Можете сидеть, как сидите. Не надо даже поворачиваться. Но капюшон придется снять. – С тележки он взял гель для электродов. – Возможно, вы не помните, как это работает, но больно не будет. Разве что гель покажется холодным, не более того. Готовы?

Доктор Уоллис потянул за капюшон на голове Чеда.

Австралиец обернулся и ядовито зашипел.

Уоллис задохнулся, Гуру за его спиной едва не вырвало.

У Чеда не было лица.

Он содрал с него всю кожу до последнего дюйма и явил миру пестрое месиво жира, мышц и соединительной ткани. В глубоких ранах на нижней челюсти местами виднелась белая влажная кость.

Его живые голубые глаза превратились в черные кровавые ямы. На месте носа красовалась отороченная застывшей слизью дыра. Вместо губ – кровоточащие десны и жуткое ухмыляющееся отверстие рта.

Отсутствовавшие органы не были разбросаны перед ним на полу, и это значило: скорее всего, он их проглотил.