Я же стоял на месте, погруженный в странное состояние, которое полностью охватило меня. Двинуться с места я не мог, так как в этот момент не ощущал себя физическим телом. Я чувствовал, что наблюдаю за этой трагедией не только своими глазами, но ещё и каким-то новым, ранее неизвестным мне чувством, которое парализовало меня физически, давая при этом удивительную ясность мысли и ощущений. Я осознавал, что это событие будет иметь огромную значимость для меня и что оно изменит мою жизнь, но пока ещё не знал, каким образом.

Скатившаяся по моей щеке слеза вернула меня в физический мир. В тот же миг пришло решение, что я должен пообещать этому маленькому герою, прожившему всего восемь лет, сделать всё, что в моих силах, чтобы уберечь от такой же участи других, даже если мне придется многое изменить в своей жизни. Если мне удастся спасти хотя бы одного человека с помощью приобретенных за последние годы знаний, то тогда его короткая жизнь будет иметь ещё больший смысл. Я дал обещание и вышел, не дождавшись окончания службы.

Идя от церкви к припаркованной машине, я уже понимал, что стал другим. Я удивительно четко представлял то, что мне предстоит сделать. Ощущение законченности, целостности охватило меня, как будто нашедшееся вдруг звено, завершило долго остававшуюся незаконченной цепь.

Лондон. Май 2013 – январь 2014, у себя дома в Харроу.

Тот мальчик, на чьих похоронах я был, при жизни сильно отличался от других обреченных больных детишек, которых я видел за время своей работы в отделении детской онкологии в одной из частных клиник Лондона. Он действительно был маленьким героем. Стойко перенося адские муки лечения, он находил в себе силы улыбаться и вселять надежду в свою победу над болезнью окружающим, даже когда она покидала взрослых.

Половину из своих прожитых восьми лет жизни он лечился от рака. Когда ему было пять лет, врачи в России отказались продолжать лечение мальчика и, тем самым, дали ему несколько месяцев жизни. Его мама, будучи удивительно сильной женщиной, смогла найти средства и привезла его на лечение в Англию.

Его любил весь персонал отделения, а также другие детишки и волонтеры. Он был самым долгоживущим пациентом в отделении, и за его борьбой с болезнью следили все. Все, кроме меня. Я следил за его борьбой с лечением.

Когда я впервые увидел его, то трудно было поверить, что этот крепкий мальчуган уже давно болеет и прошел через «огонь, воду и медные трубы» официального лечения. Он не только пережил прогноз, который давали ему российские врачи, но и перенёс столько циклов очень токсичной терапии, что даже лечащие врачи в Англии удивлялись этому.

Тем не менее, как только малыш восстанавливался после очередной «химии», ему давали новую дозу, зачастую просто меняя один токсичный препарат в протоколе на другой. Это продолжалось полтора года, пока я работал там медицинским координатором для русскоязычных детишек, приезжавших в Англию на лечение.

Имея высшее медицинское образование, мне было нетрудно разобраться в том, что на самом деле происходило в лечении таких больных и, в частности, этого ребенка. Мне было очевидно, что пережить свой прогноз мальчику помогла не химиотерапия и другие аспекты традиционного онкологического лечения, а его мама, которая просто его не отпускала.

За время его болезни она ознакомилась с большим количеством информации о правильном питании для раковых больных и о некоторых натуральных препаратах, которые помогали в борьбе с этой болезнью, восстанавливая организм после калечащего лечения. Только благодаря её усилиям и упорству, а также незаурядности мальчишки, который, несмотря на возраст, понимал, что нужно быть стойким, ему удавалось так долго бороться с болезнью и пережить такое тяжелое лечение.

Тем не менее, мальчик постепенно угасал – токсичное лечение убивало его быстрее болезни. Он уже много раз выкарабкивался из реанимации и восстанавливался, благодаря усилиям своей мамы, и всякий раз – лишь для того, чтобы снова оказаться там после очередного цикла лечения. Один из таких очередных визитов в реанимацию стал последним.

Было очевидно, что ребенок умер от осложнений лечения, а не от своей болезни. Его мама хоть и подозревала об истинной причине его смерти, но, будучи переполненной горем, не стала в этом разбираться. Для меня же было очевидным то, что бедный парень не имел шансов на выздоровление с момента самого начала агрессивного лечения в Англии.

Также я начал задумываться о том, почему люди ничего не знают о более успешных методах лечения рака, которые, хотя и не приняты официальной медициной, но, тем не менее, известны достаточно большому кругу лиц. Почему те, кто смог найти и понять эту информацию индоктринированы[2] системой до такой степени, что используют её лишь как дополнение к лечению, а не отказываются от официального лечения в его пользу? Почему врачи-онкологи, наблюдая за бесполезностью и, тем более, вредом проводимого ими лечения, не могут ничего изменить в лечебном подходе к больным?

Ответы на эти вопросы я попытался дать в этой книге, так же, как и обосновать своё убеждение в том, что традиционное лечение, включающее химиотерапию, лучевую терапию и хирургию, значительно ослабляют шансы больного на выздоровление, и зачастую, являются причиной смерти больного.

Думаю, будет правильным здесь указать, какие у меня были основания написать книгу на подобную тему.

Моя жизнь ещё несколько лет назад была очень далека от онкологии, да и от медицины в целом. Приехав в Англию в силу сложившихся обстоятельств, я решил оставить карьеру врача и занялся бизнесом. Шли годы, бизнес развивался, но я получал всё меньше и меньше удовлетворения от того, чем занимался. Я чувствовал, что использую только половину своих умственных способностей.

Так незадействованная часть моего мозга сподвигла меня серьезно увлечься политикой и экономикой. Я стал запоем читать книги Чомского, Наоми Клейн, Грега Паласта. Вскоре, я стал понимать, что общепринятая официальная модель устройства нашего общества сильно расходится с действительностью. Альтернативный взгляд на политику и экономику, который представляли эти авторы, позволял предельно ясно разобраться во всех тех моментах этих дисциплин, которые ранее оставались труднопонимаемыми. С официальной версией экономики я познакомился, когда учился на МБА в Вестминстерском университете, а с официальной версии политики – будучи индоктринированным двумя системами: социалистической (в бывшем СССР) и капиталистической (за годы жизни в Англии).

С помощью полученной новой информации я стал складывать «пазл» или «мозаику» новой, ранее мне неизвестной, картины реальной жизни. Однако политика и экономика не могли дать всех составляющих мозаики для воспроизведения полной картины. Я понимал, что для этого мне нужно будет познакомиться с альтернативными взглядами на другие важные аспекты нашей жизни, такие как история, наука и, в частности, медицина.