1
Марина Чарушина – это святое.
© Даниил Шатохин
– Твою мать, Марина… – выдыхаю резко севшим голосом, слабо догоняя, как с той же секунды тяжелеет сердце и гулким массивом долбится мне в ребра.
Редко вспоминаю, что оно – не просто механический мотор.
Что-то вырабатывает… Какие-то чувства…
У меня, блядь? Смешно. Очень смешно.
– Твою мать… Твою мать… – заряжаю в полной бессознанке, на каких оборотах это происходит.
Мелкая зараза. Спецом ведь эту эсэмэску закинула.
Дерзкая ведьма. Безбашенная провокаторша.
– Шатохин, – обрывает поток моих мыслей Жора. Сверкая белозубой ухмылкой, толкает мне в руку стопку непонятного пойла. – Валерьянка[1] в разгаре, а ты еще одет?
– На все пуговицы, блядь, – поддерживаю его юмор, игнорируя взрыв хаоса за грудиной. Ворот белой рубашки, которую я напялил, вдруг ощущается удавкой. – Чарушины же. В их доме не беспредельничаю. Табу, – поясняю весомо.
Но опрокинув в горло пойло, верхние пуговицы все же высвобождаю.
Веду взглядом по шикарному саду. Учитывая то, что моим родакам на меня давно похрен, с пятилетки тут каждый куст знаю. Сегодня, конечно, все иначе. Немного помпезно смотрится – все в цветах, шарах и прочей мишуре.
Младшей дочери Чарушиных восемнадцать. Той самой, черт ее дери, Марине, образ которой в последнее время чересчур часто стал возникать в моем сознании.
Мелкая кобра – так зовет ее старший брат, один из моих лучших друзей. Собственно, он и его семья значат для меня многим больше, чем те люди, фамилию которых я с показной гордостью таскаю. Ну вот, получается, и Маринка тоже – навсегда в сердце. Прицепом, конечно же. Без всяких странных финтифлюх, которыми обладают все остальные нормальные люди.
Просто она в моем списке. Точка.
Сердце, блядь… Намахивает, гонимое, стоит воскресить ту дичь, что эта ведьма якобы по ошибке мне прислала.
Мариша Чарушина: Все! Сегодня я запускаю новый лист задач. Первая цель: оргазм.
Мариша Чарушина: Соррян. По ошибке тебе отправила. Надеюсь, ты не трепло. Иначе я отомщу, знаешь же?
Мариша Чарушина: Ладно… Ладно… Пожалуйста, никому не рассказывай. Пожалуйста!
Я, блядь, так охренел, что даже не нашелся с тем, как должен ей ответить. Сразу ринулся искать. Зачем? Сука, самому бы понять.
– Марина, – выбиваю ее имя вслух. По привычке, с нажимом. Разливающий очередную порцию пойла Жора вскидывает на меня удивленный взгляд. Моя рожа если и краснеет, то только потому, что я киплю от ярости. Стыд в арсенале моих личных качеств отсутствует напрочь. – Не видел, с кем она ушла? Куда?
Жора прищуривается.
– А тебе что?
Смотрю на него, а мозг закорачивает. Ничего стоящего выдать не способен.
– Тоха! Привет! – вопит какая-то девчонка.
Тряхнув головой, будто просыпаюсь. Поворачиваясь, выкатываю одну из подходящих случаю ухмылку. Рыжая, едва трусы не роняет, счастливая. Все, как всегда. Она и остальная сотня самок ее вида – привычная среда охоты. Впрочем, в последние годы мне даже утруждаться не приходится. Слава идет впереди меня. Самочки сами на мой член запрыгивают.
– Так зачем тебе Маринка? – бубнит Жора недовольно.
– Да так, – бросаю неопределенно. Туплю нещадно. В голове полнейший вакуум. Совсем не туда засасывает. В карантинную зону. – Поздравить хотел.
– Угу, ясно, – еще крепче хмурится Жора. Повезло же именно на него наткнуться, он после разрыва со своей кралей таким душнилой заделался, что порой поперек горла встает один его взгляд. – Маринка танцует, где-то тут... С тем холеным балеруном, своим партнером. Чара говорит, с ним порядок. Можно не кипишевать.
До сегодняшнего дня с Чарой согласен был. Ничего против «зализанного» не имел. У него, верняк, яйца размером с перепелиные, а член – стручок, пригодный только для того, чтобы сливать мочу. Но, блядь… После Маринкиных листов задач, вес этого дятла стремительно возрастает.
Парит меня, что она с ним. И ничего я, сука, с этим поделать не могу.
Закидываю очередную дозу пойла. Слабо ощущая, как алкоголь обжигает гортань и резко согревает грудь, планомерно тяну в легкие кислород. По телу огненным потоком разливается трескучее тепло.
– Пойду, найду их, – выталкиваю несдержанно, почти яростно.
– Слушай, – тормозит меня Жора, выставляя шлагбаумом руку. – Скажу прямо, Тох, а то у тебя, походу, взлетела температура и кровь не в том направлении ушла.
– Ну, – реагирую еще агрессивнее.
В последний момент торможу себя. Стискиваю челюсти и тупо жду, пока Жора толкнет свою гениальную мысль.
– Тоха, твою мать… – выдыхает душнила реально обеспокоенно. – Можешь трахать кого угодно. Но о девчонках Чарушиных забудь.
– На хрена ты мне это говоришь? – по интонациям вроде как оскорбленно возмущаюсь. – Сам знаю.
– Чара нам как брат. Значит, они почти сестры, – проталкивает Георгиев бесяче-назидательным тоном. – Маринка тоже, твою мать…
– Знаю, – повторяю с тотальным раздражением.
Двинув друга в плечо, решительно тулю в сторону танцевальной площадки. Пространство качает попсовая, чисто девчачья музыка. Помню, что это Маринкина любимая группа. Она частенько орет в ее комнате. Ничего удивительного, что и на ее празднике заряжает.
Долго искать не приходится.
Она же как лампочка. Луч солнца золотого, блядь… Облако невинности. Вся из себя принцесса. Май литл пони, вашу мать. Моя фея Динь-Динь. Сука, я ведь все еще помню, как она все это смотрела. А теперь что?
«Первая цель: оргазм…»
Смотрю на нее и не верю, что могла подобное написать. Похрен кому! В ее голове не должно быть подобного. В моей, относительно нее, тоже. Только поздно, блядь. Маховик запущен. Процесс пошел. Я слишком долго держался.
Марина оборачивается.
Сталкиваемся взглядами – мое тело высоковольтными волнами тока пробивает. Дыхание спирает. Вдохнуть не получается. В груди будто дыра образуется и лишает возможности тянуть кислород.
Она слишком красивая.
Причем не той пустой красотой, которой богаты многие. В ней есть что-то особенное. Правда, что именно, я понять не способен.
Марина медленно моргает – на меня действует как колдовство. Чарует Чаруша, это давно известно. Ведьма же, дочь колдуна. У них, очевидно, это в крови. Как у меня – стремление и умение трахаться. Да, если ее семья – образец красоты, любви и могучей верности, то моя – адский очаг разврата.
