стены замка стоял. В нём – водитель и офицерик. Офицер дверку машины начал приоткрывать... Отнял я у этого офицера его «эмпэху», а ему самому по мордасам дал. Потом в машину запнул. И тотчас же его вместе с водителем смачно пережевал гусеницами ИС-7… Выносим мы, значит, ворота и врываемся, значит, во двор этой шараги…

Митрич, не слушая меня, крутит свою шарманку:

- …И директор им и говорит: «К нам едет какой-то гондон. Будет вынюхивать, спрашивать… Вам - бухих спрятать, всё начистить, лишние двери - на замок! Своим говнюкам велеть - отвечать правильно, ну или мычать вежливо, мол - идинах, товарищ, не видишь - мы заняты, не мешай нам работать! Для потрепаться ему парторгов с комсоргами подсуньте. Ну и Соньку, диспетчершу из транспортного, принарядите получше, и сиськи пусть этак эротичненько вывалит...»

И опять рассказываю я:

- А там, впереди, какие-то бумажки летают, эсэсовцы суетятся, мечутся, папки тащат куда-то. В общем, хватай вокзал, мешки отходят. Ну я и давай лупить по ним длинными очередями от пуза! Вот тут-то я ее и зацепил. Тощенькая белобрысая немка, Гертруда. В живот попал ей - одной пулей, через всю стопку папок, что она куда-то тащила. Ну, остальных-то «электрииков» добил без пощады, сапогами и всяко, а вот её - пожалел. И чую - ломятся снаружи в двери дворца зомби - ну, те бывшие эсэсовцы, которых красноармейцы постреляли. Рота примерно. Красноармейцы-то уже ушли, время вышло, вернулись они в свой небесный портал, а эти и ожили. И вернутся теперь красноармейцы только через месяц, не раньше. Ну, откат от призыва у них такой…

Тут Митрич встрепенулся:

- А начальник цеха им: «Так, тупые абизяны! Слухайте сюда. К нам едет тридварас какой-то, и начальство велело: всё надраить - чтоб сияло как у кота яйцы! Кто бухой явится - лично от меня в рыло огребёт, и всех премий за год лишу, не посмотрю, что свой! И тебя, Митрич-Скотиныч, это тоже касается! В общем, сегодня не отсвечивай, в кандейке запрись». А я: «А я чо, я ничо…»

Я его перебиваю:

- Я Гертруду на плечо - она морщится от боли, но терпит, - и наверх. А там, оп-па, - лаборатория! Там напарница Гертруды, толстая некрасивая обаяшка-брюнетка по имени Мари, ну и профессор-некромант Пауль Зибель. Лохматый как Эйнштейн и тоже рассеянный... Ну, я Гертруду на стол сгрузил, шасть к двери, быстренько на шпингалет её, даю бесконечную очередь, на расплав ствола, прямо через дверь – и всё нормально, зомби нам больше не страшны. Зибель кудахчет, по-прежнему ничего понять не может, я за ним бегаю, все его установки отключаю, кое-что и ломаю. Бить его стесняюсь, пожилой ведь человек, да и не от мира сего. А ещё и ученый-некромант мирового уровня…

Теперь уже Скотиныч меня перебивает:

- Начальник цеха продолжает речугу: «Полдня всего потерпите, утырки! Ты, вон, молодой, - на собрании трещал складно - будешь этому чудаку на вопросы отвечать, как у тебя в тетрадке твоей комсорговской записано. А ты, Синичкина, подол покороче чтоб, и сиськи... а, у тебя ж нету... Это транспортникам повезло, у них Сонька есть. Ну, морду хоть наштукатурь, и улыбайся! Остальные – морды свои козлячьи в станки засунули, и не отвлекаться, хоть всю заготовку на стружку переведи, пока тот хмырь не уйдёт - но чтоб вид был как у настоящих пролетариев, как в кино показывают! Всё ясно? И не приведи бог, которого нет, и Крал Мракс, который есть и будет есть - оттрахаю! Вот как есть - оттрахаю! Невзирая на пол и возраст… Синичкина, а ты не лыбься, тебя это не касается, тебе просто расценки срежу и норму выработки увеличу! Вон, Митрич всё оформит…»

Моя очередь трындеть:

- Я этой толстенькой Мари только чаю успел заказать, а Зибель к двери метнулся и ну шпингалет открывать - насилу успел его поймать. Ну и шпингалет тот проволокой для надёжности примотал. Ну а потом к Гертруде - пулю из нее вынимать. Та неглубоко вошла, в папках энергию потеряла - в итоге чисто в мышцах застряла, у девушки весьма физкультурный пресс был. Так-то дырочка получилась маленькая и практически не кровоточит. А там в глубине, если ткани раздвинуть, - там донце пульки видать. Ну я, значит, обколол каким-то промедолом из шприц-тюбика вокруг, рассёк входное вдоль волокон, а потом эдакими медицинскими щипцами туда…

Митрич, хмуро, казённым языком:

- В тот день коллектив показал невиданную дотоле производительность труда. Ну и выход брака оказался сильно выше обычного. А я, как нормировщик, на следующий день проявил инициативу и попытался срезать, исходя из этих показателей, расценки у всего цеха. Ну и коллектив дружно устроил мне тёмную…

И снова я:

- …Такие длинные щипцы-ножницы, на конце такая зубчатая насечка. Вот я пульку ими захватил - и тащу. А она, даром что неглубоко, а сидит плотно. Соскальзывают щипцы, девчонка дёргается. Ну, потом нажал посильнее, снизу ножницы подхватил, потащил эдак всем корпусом вверх, ногами – оп-па, выдернул пульку. Потом промыл всё чем-то антизаразным и забрызгал сверху коллоидным спреем каким-то, и повязку так, чисто для порядка, наложил.

- А дальше-то что было? – почти трезвым голосом спросил Митрич.

- Вылечил её, в общем, но Гертруда коварно забеременела - эсэсовка, что с нее взять. И ее подружка – тоже. И ещё… Стоп! А вот не надо всякого про меня думать, Зибель к тому времени уже куда-то исчез, и потому забеременеть не смог! А потом сирена включилась - будильник, сука. Так я папашей и не стал...

- Ну, какие твои годы…

- А у тебя что там дальше было?

- На другой день мне пришлось идти в отгул. Начальник сам, видя мою побитую морду, предложил. Дескать, неча тут ходить да фингалами сверкать. А как раз пятница была. Потом - как бы суббота и воскресенье. Три дня отдыха! И махнул я на машине на дачу. С водярой и жратвой. Но до дачи не доехал, свернул к лесу. Ну, где мы с приятелями обычно на мангалах шашлыки жарим. Но на сей раз я был без приятелей, без мангала и без мяса. Потому решил обойтись бухлом и тушёнкой. Взял с собой много бухла и много тушняка. В общем, вылез с вещмешком и сумками из машины, пошёл на знакомую поляну. Прошёл через какой-то странный туман… И – всё! Попал вот неизвестно куда…