Кем был Витус Майо? Кошмаром учеников Академии, мои милые. Работая ассистентом наших учителей, отличался он небывалой жестокостью, необоснованной злобностью и удивительной глупостью. Использовал свое положение, чтобы унижать слабых и издеваться над младшими.

Поймите меня: Академия Инквизиториума – не то место, где впечатлительное дитя переживает эстетический и интеллектуальный подъем, а учителя не ходят там меж учениками, утирая их слезки да сопливые носики. Академия – это напряженное учение на грани человеческих возможностей, непрестанный труд от рассвета до заката и суровая дисциплина. Академия – школа жизни, но Майо учить нас не собирался. Он желал единственно потакать собственным прихотям, а прихоти эти чаще всего означали бесконечное издевательство. Майо не мог нас бить, поскольку право на это имели только инструкторы, да и то с согласия старших преподавателей (каковое правило было, отмечу в скобках, очень предусмотрительным), но находил множество других способов, чтобы крепко наступить своим «любимчикам» на мозоли. А ваш нижайший слуга имел несчастье принадлежать именно к «любимчикам».

Все время обучения я мечтал, что когда стану выпускником Академии, то отойду с Витусом в уединенное место и там, при помощи кулаков или палки, научу его вежливости. Позже, под впечатлением некоего достойного сожаления происшествия, мои мечты лишь обострились. Но за несколько месяцев до экзамена мой преследователь был выслан в одно из провинциальных отделений. Ну а потом желание мстить сошло на нет, погребенное под ворохом текущих дел. Однако воспоминание о Витусе Майо, о его злобных свиных глазках, прыщавых щеках и длинных бледных пальцах, которыми обычно, сам того не замечая, он шевелил, словно душил или рвал кого-то, являлись ко мне в ночных кошмарах. Теперь мне представился случай отплатить за все. Как специальный посланник Его Преосвященства и лицензированный инквизитор Хез-хезрона, я обладал намного более высоким положением. А стало быть – правом руководить клоппенбургским Инквизиториумом – по крайней мере, в рамках полученного задания. Это означало много, милые мои. И я был уверен, что Витус сойдет с ума, когда увидит полномочия вашего нижайшего слуги.

Что ж, старая пословица гласит: «Никогда не унижай того, кто ниже тебя, ибо неизвестно, не повстречаешь ли его, когда падешь». И скоро инквизитору Майо надлежало удостовериться в справедливости сих слов.

* * *

Из Хеза в Клоппенбург вел удобный, широкий тракт, вдоль которого было вдоволь трактиров, постоялых дворов и гостиниц. Тракт патрулировался епископскими юстициариями, а значит, был исключительно безопасным, даже как для околиц Хеза, которые принадлежали к наиболее спокойным местам в Империи. Меч справедливости епископа был остер и безжалостно обрушивался на выи всякой голытьбы – вагабондов, разбойников, грабителей и насильников, оттого купцов не поджидали никакие – ну, кроме платы пошлин – опасности. Забавно, что епископ, который столь прекрасно управлялся с поддержанием порядка в своих владениях, никак не мог ввести подобную дисциплину в самом Хезе, где от злодеев, бандитов, девок и шулеров просто не было проходу.

Клоппенбург оказался небольшим, но богатым городком. Во-первых, здесь сходились несколько торговых путей (поэтому город жил с пошлин и работы складов), а во-вторых, местные ремесленники специализировались на красильнях и в этой профессии не имели себе равных. Некогда даже существовали планы прорыть канал между Клоппенбургом и рекой, чтобы соединить его водным путем с Хезом и Тирианом. Сразу после последней войны с Палатинатом к этой работе приставили несколько тысяч пленных, но когда исчерпался их запас, и сами планы опочили естественной смертью. Канал же быстро осыпался, заболотился и зарос. Вдобавок у местных он пользовался дурной славой: считалось, что сюда наведываются духи умерших пленников.

В Клоппенбург я въехал как раз перед полуднем. Снова был в официальных одеждах: черном кафтане с вышитым на груди сломанным серебряным распятием, черном плаще и шляпе с широкими полями. На тракте сразу делалось несколько свободней, а под клоппенбургские стены я подъехал уже словно по широкому коридору: люди у обочин, ожидавшие, пока их пропустят, стремительно расступались передо мной. Вот они, малые преимущества профессии инквизитора.

Городская стража, вооруженная окованными железом дубинами, уступала дорогу настолько же охотно, а их сержант даже склонился в низком поклоне.

– Если ваша вельможность позволит, – сказал он уважительным тоном, – покажу вам дорогу к Инквизиториуму.

– Она мне известна, – ответил я и кивнул ему.

Я действительно знал дорогу, а впрочем, почти в каждом городе представительство Инквизиториума строилось или на рынке, или поблизости, чаще всего неподалеку от ратуши. Наше отделение в Клоппенбурге не было исключением. Вот – кирпичное двухэтажное здание, окруженное стеной с остриями поверху (как будто кому-нибудь взбрело бы в голову вламываться в Инквизиториум) и деревянными воротами, у которых стоял на посту городской стражник. Само подворье тоже было невелико. Росли на нем пара-тройка плодовых деревьев, а вдоль восточной части стены тянулись овощные грядки; там же притулился травяной огородик. К южной стене приткнулась конюшня. Ничего особенного, ничего оригинального.

Стражник, едва меня увидав, принялся отворять ворота, бормоча: «Уже, уже, ваша вельможность, прошу подождать, будьте так добры», – а я спокойно ждал, пока он управится с тяжелыми засовами. Когда же я заехал внутрь, ко мне тотчас бросился конюх и подхватил поводья.

– Прекрасный коник, ваша вельможность, – услышал я и вежливо кивнул.

В каждом из представительств Инквизиториума есть управляющий – тот, чьими обязанностями являются забота о земных, хозяйственных делах, а также встреча важных гостей. Здесь управляющий был низким плотным мужчиной с торчащими во все стороны вихрами седых волос. Одет он был в испятнанный кафтан, на руках – толстые садовые рукавицы. Полагаю, я оторвал его от ухода за травами или овощными грядками. Что ж, как видно, в провинции и жизнь шла тихо, неторопливо.

«Да-да, бедный Мордимер, – подумал я про себя, – пока остальные предаются прелестям провинциальной жизни, тебе приходится вдыхать смрадный воздух Хеза и сражаться со вшами и клопами в собственной комнате».

– Приветствую, мастер, – сказал управляющий и склонил голову. Не настолько низко, как стражники и простые слуги, но так, чтобы замереть в полной уважения позе. – Я Иоганн, а называюсь Травником. Моя задача – печься о хозяйстве святых мужей. Прошу внутрь.

– А застал ли я Витуса? – спросил я, думая, что сам не решился бы назвать моего коллегу по Академии святым мужем. – Или других братьев?

– Да, мастер. Они как раз закончили завтракать.

Был полдень, солнце стояло высоко, и время для завтрака было непривычное. Как видно, инквизиторам Клоппенбурга не приходилось жаловаться на чрезмерную загруженность делами. Я вошел в холодную темную прихожую, где пахло старым деревом, а Иоганн открыл передо мной дверь в трапезную. У полукруглого стола сидели все три клоппенбургских инквизитора, а на тарелках и мисках перед ними виднелись объедки.