невероятно притягательной картины, я заметил, что мои губы расползлись в улыбке почти до ушей, а из груди был готов вырваться счастливый смех. Пиксель смотрел на меня, вскинув бровь:

– Или созрел дерзкий план?

Я только пожал плечами:

– Так, воспоминания из прошлого.

От рассказа о том, что именно мне вспомнилось, меня спасла прислуга Гилфорта. Наконец, прибыла провизия, отвлекая нас от разговора. По залу, протискиваясь между вольготно расположившимися бойцами, забегали мальчишки с подносами в руках. На столе тут же появились хлеб, сыр, баранина, овощи и к нашему изумлению самое настоящее пиво!

– Еб…ть! Вот это праздник! – Обрадовался Пиксель, – Я думал, здесь кроме вина и воды нихрена больше нет!

Мы все так думали, но как оказалось, пиво просто не пользовалось популярностью в тех местах, где мы бывали прежде, а может, мы просто не спрашивали о нем.

– Миледи, вы хотите попробовать это?

Небрежная реплика герцога заставила замереть мою руку с кружкой пива, как будто он поймал меня на воровстве.

– Есть возражения? – С недоумением спросил я.

– Просто считаю необходимым предупредить о том, что этот крестьянский напиток сильно крепкий и отличается прескверным вкусом.

– То, что нужно! – Бодро ответил я, сделав глоток под изумленный взгляд Слидгарта.

Оказалось, герцог отчасти был прав. Пиво действительно было крепким, а вот вкус, вполне себе приемлемым, даже лучше той бодяги, которую можно было купить в моем мире.

– Из моих запасов, – Похвалился Гилфорт, салютуя мне своей кружкой, – По рецепту старика Брэннета! Самое то, когда надоедает эльфийское вино и мрачные беседы.

Я поднял кружку в ответном жесте. Настроение за столом сразу как-то поменялось. Пиво пришлось по вкусу и северянам и гвардейцам. Поначалу настороженный Лергос тоже решился попробовать и теперь обставился сразу тремя кружками, потягивая из них большими глотками. Только герцог остался верен вину и смотрел на нас как на дикарей.

На какое-то время разговор был отложен. Люди принялись за еду. На смену мрачным планам и перспективам пришли смешки, а кто-то из северян взялся даже сочинить балладу о походе короля Кеола на юг, видимо предчувствуя его скорое завершение. Судя по обрывистым куплетам, эта песня сочинялась уже давно, начиная с выхода из Агрина. В какой-то момент к нам рискнул подойти один из воинов Пикселя и с его разрешения обратился ко мне:

– Миледи…, – От скабенита сильно пахнуло пивом, – Не окажете ли нам честь, вы восхитительно пели в Агрине…

Я услышал, как Вероника подавилась пивом, от чего оно полилось у нее из носа, а северянин между тем продолжил:

– Уверен, вы обладаете даром к сложению стихов, не откажите в помощи украсить нашу песнь парой красивых строк. Возможно о тех невзгодах, которые вы пережили в оазисе Наматхана.

Похоже, скабениты нашли способ вытянуть из меня подробности похождений Санрайз в оазисе, но о тех невзгодах, которые пережил именно я, вспоминать в приличном обществе не стоило, тем более в стихах!

– Нет, таланта к стихам у меня нет, – Сухо выдавил я.

– А зря! – Встряла Вероника, – Вышла бы красивая романтическая баллада о королеве севера и владыке оазиса!

Я вперился в Веронику колючим взглядом, заметив, что меня в этом деле поддержал и Слидгарт. Его глаза бегали от Вероники, к Лергосу и только благодаря этому я заметил, как напрягся альдерг Кеола.

– Не думаю, что миледи сейчас настроена к сочинительству красивых сказок, – Твердо сказал Слидгарт, сделав глоток вина.

– Ох, печально…, – Вздохнул северянин и потопал назад к своим.

– Что это было?

Я обратился к Дарлису, который сидел рядом и явно вздохнул с облегчением, когда скабенит ушел.

– Сдается мне, ты сейчас был на волоске от титула «девушка крайне легкого поведения», – Шепнул Игорь.

– Чего?!

Я посмотрел на Веронику, которая невинно улыбалась мне, потом припала к еще одной кружке пива.

– Каким боком?!

Я снова повернулся к Игорю. Несмотря на возобновившийся шум пира, Дарлис наклонился к самому моему уху, зашептав:

– Эти северные придурки спасали тебя как королеву севера, а Санрайз перед самым спасением присосалась к Салиму как этот небоскреб альдерг к своей кружке пива. Не знаю, проглядели ли этот момент приятели Пикселя, но сучка Вероника похоже надралась и едва не выдала твое распутство Лергосу.

Я снова посмотрел на Веронику, сомневаясь, что она ляпнула свою реплику по пьяни. Чем-то я ей не нравился, скорее всего тем, что привлекал слишком много внимания. Ревнивая зараза!

– Если Лергос объявит тебя шлюхой, скабениты Пикселя тут же сбегут к нему, а может и пиз…лей навешают за то, что пришлось пережить в пустыне.

Я посмотрел на Пикселя, который судя по всему уже глубоко нажрался и пребывал в счастливом неведенье о миновавшей беде.

– Бл…ть! – Простонал я, склонив голову.

– Ох, я предупреждал, что пиво слишком крепкое, – Встрял герцог, заметив, как я сползаю на стол, – Вам стоит выйти на улицу, подышать воздухом.

Не знаю, что меня убивало больше: то, что я едва не превратился в шлюху в глазах местных аборигенов или очередное напоминание о чувствах Санрайз к Салиму. Черт, она целовалась с ним при всех!

– Я могу вас сопроводить, – Любезно предложил герцог.

Ревность захватила меня волной злости и проигнорировав предложение Слидгарта, я взялся за новую кружку пива и почти за один присест выдул ее. Вокруг все притихли, а едва я покончил с пивом, как раздались аплодисменты наблюдавших за мной скабенитов. Пиксель одобрительно заржал, все остальные, включая альдерга Лергоса, смотрели на меня круглыми глазами.

– Воистину таких боевых магов мне еще видеть не доводилось! – Присвистнул Гилфорт.

– Ты только петь не начинай. Санрайз так себя точно не ведет, – Шепнул Дарлис.

– Не волнуйся, я не в голосе.

Вероятно, остальные тоже ждали от меня веселья, но выдув кружку пива я погрузился в угрюмое молчание и не дождавшись представления, остальные вернулись к возлияниям и еде. Для меня же выпитая кружка стала последней. Я уставился в одну точку на столе, ощущая, как тело наливается вялым теплом после алкоголя, и равнодушно вспоминая требование Санрайз больше не пить. Именно о нарушенных правилах я и думал. Не пить и не трах…ся! Я хотел разозлиться на Санрайз, обидеться, как в тот самый момент, когда проснулся в ее теле с Салимом между ног. Но совесть, накаченная моими безумными чувствами к ней,