долгого молчания тихо сказала:

– Хорошо, я даю тебе обещание.

Возвращение войска с победой, похороны, соболезнования и выдача благотворительной помощи – все это отнимало немало времени и сил, и в суматохе император только и успевал ненадолго забежать к ней и быстро уходил. После каждого визита он выглядел все более довольным, и это означало, что здоровье Вэй Инло улучшается.

Наконец, настал тот день, когда она смогла сама встать на ноги.

– Идем, – Инло взяла Чжэньчжу под руку, – в павильон Чэнцянь.

Там продолжала жить его прежняя хозяйка, но это уже не был дворец императрицы – Хунли отослал ее служанок, отнял тронное имя, отозвал грамоту о пожаловании титула и печать, не оставив ничего, кроме пустого дворца, похожего на изящную птичью клетку.

Когда Вэй Инло вошла, женщина с обрезанными волосами стояла на коленях на молитвенном коврике и отбивала такт по деревянной рыбе.

– Благородная супруга Лин. – Удары била остановились, а Сянь будто бы ждала ее прихода и заранее подготовила вопрос: – Ты ведь знала, что Юань Чуньван собирается действовать, не так ли?

Инло молчала.

– Все это время я думала об этом: ты дала ему возможность действовать лишь с одной целью: чтобы выманить великого князя Хэ. – Она улыбнулась. – Благородная супруга Лин, двадцать четыре года прошло. Двадцать четыре года – но ты не забыла о смерти своей сестры! Все это время ты хотела смерти Хунчжоу!

Наконец-то ее желание исполнилось: Хунли хоть и чтил братские чувства, но не прощал бунтовщиков.

А потому после возвращения из южной инспекции Хунчжоу был взят под стражу на княжеском дворе, где вскоре и скончался «от болезни».

Но Вэй Инло не собиралась ничего признавать, она лишь улыбнулась.

– Вы надумываете лишнего.

Но ее улыбка сказала все.

– Если все обстоит именно так, ты действительно очень злопамятна. Единственной неожиданностью стала только попытка Юань Чуньвана утянуть тебя за собой в ад. Жаль, у него ничего не вышло.

Выйдя из павильона Чэнцянь, Инло направилась в Опальный переулок навестить Чуньвана.

Он совершенно обезумел.

Во дворце всегда найдется немало желающих пнуть упавшего, и все его жилье было заставлено отхожими ведрами, которые он должен был чистить в одиночку.

– Ложь, хе-хе, ты фальшивка, и ты тоже, – бормотал Юань Чуньван, отчищая ведро. – Только я настоящий…

– Он совсем обезумел, но вдовствующая императрица почему-то не разрешает казнить его, – прошептала Чжэньчжу. – Он все время твердит, что в нем течет императорская кровь, это правда?

– Правда или ложь, это уже неважно, – улыбнулась супруга Лин. – Как хорошо порой вернуться туда, откуда пришел, правда?

И она покинула Опальный переулок, который отныне стал непреодолимой границей между этими двумя людьми.

Юань Чуньван остался в компании отхожих ведер, а Вэй Инло вернулась во дворец Яньси, где ее уже дожидался Ли Юй с добрыми вестями.

Как только она переоделась в новый наряд, к ней с почтительными визитами явились младшие супруги.

– Приветствуем императорскую супругу, счастья и благополучия вам!

– Посмотри на себя, – подошел к ней Хунли, когда придворные дамы отбыли. – Самодовольство у тебя прямо-таки на лице написано.

Инло бросила на него взгляд и еще более самодовольно улыбнулась.

– И что? Ничего не хочешь сказать мужчине, который одарил тебя эдаким почетом?

Новая императорская супруга, не поднимая головы, разглядывала браслет у себя на руке.

– Да нечего мне ему сказать.

Хунли нахмурился.

– Ах ты бессердечная злодейка!

Когда он злился – всерьез или в шутку, – другие супруги сразу умеряли пыл, становились осторожными и покладистыми. Но не Вэй Инло, она лишь закатила глаза.

– Ваше величество, почему же вы тогда так ко мне благоволите, если я бессердечная злодейка?

– Ничего не могу с собой поделать, – признался супруг.

Но Вэй Инло уже рассмеялась.

– Признайтесь, вы просто потратили на меня столько времени, что не могли отступить.

Хунли ответил с ледяным выражением:

– Даже когда ты была тяжело больна, я всегда в первую очередь думал о политике. Потому что я император и не знаю любви, так что не обольщайся на свой счет!

– Похоже, мы друг друга стоим!

Он обнял ее за талию.

– А теперь отвечай на мой вопрос, если снова примешься болтать вздор, я отрублю тебе голову!

– Значит, вы ставите на первое место интересы страны, а от меня требуете, чтобы я превыше всего любила вас! Да вы тиран!

– Вэй Инло! – прорычал Хунли.

Увидев, что он всерьез разозлился, Вэй Инло легко улыбнулась и очаровательно взглянула на него.

– У меня пока нет ответа на ваш вопрос. Но я собираюсь отвечать вам на него до конца жизни, вы готовы меня слушать?

Они какое-то время смотрели друг на друга и вдруг одновременно громко рассмеялись.

Кто-то возвышается, а кто-то падает; кто-то уходит, а кто-то остается; кто-то рождается, а кто-то умирает – так уж устроен гарем, он полон жестокости и нежности.

– Хватит уже теребить все эти побрякушки, – с притворным отвращением произнес супруг и протянул руку. – Иди сюда.

Инло опять оставила его слова без внимания и продолжила играть своими украшениями императорской супруги. Хунли сам подошел к ней и повернул ее лицо в сторону.

– Хватит уже на себя любоваться, посмотри лучше на цветы.

Он опять раздобыл несколько редких гардений, которые посадили во дворце Яньси. Может, почва здесь была особенно хороша, а может, нашлась какая-то другая причина, но гардении рядом с императорской супругой цвели особенно пышно.

– Кто же из нас красивее: я или цветы?

Хунли улыбнулся.

– Цветы.

Вэй Инло чуть было не ушла от злости, но он снова обнял ее и засмеялся.

– Из года в год все те же распускаются цветы, из года в год все те же, кто любуются на них[89]. Инло, я так хочу, чтобы и в следующем году мы с тобой вместе любовались цветами.

– И через год?

– И через год. – Весь двор был полон гардений, но Хунли смотрел только на нее. – Я хочу любоваться с тобой цветами всю жизнь.

Глава 201. Эпилог. Ее тайны: начало

= Начало: ее тайна =

У нее была тайна.

Из-за этой тайны она становилась все более одинокой, все больше отдалялась от людей…

– Какая жалость, – произнес ласковый голос у нее за спиной. – Все говорят, что великая княжна Чжаохуа так жестока, что ни слезинки не обронит. А она, оказывается, умеет плакать, просто предпочитает делать это в одиночестве.

Девушка резко обернулась и холодно посмотрела на