Давид Рикардо
Начала политической экономии и налогового обложения
© ООО «Издательство АСТ», 2023
Предисловие
Продукт почвы, все, что берется с поверхности ее соединенным применением к делу труда, машин и капитала, разделяется между тремя классами общества, а именно: землевладельцем, владельцем денег или капитала, необходимого на обработку ее, и рабочими, трудом которых она возделывается.
Но пропорции, в которых целый продукт почвы должен быть разделен между каждым из этих классов под именем ренты, прибыли и задельной платы, значительно различаются между собою на различных ступенях общественного развития, что зависит главным образом от данного плодородия почвы, от накопления капитала и населения и от ловкости, способностей и орудий, употребляемых в земледелии.
Определить законы, регулирующие это распределение, составляет главную задачу политической экономии. Как ни обогатили науку труды Тюрго, Стёарта, Смита, Сэя, Сисмонди и других писателей, но они дают весьма мало удовлетворительных объяснений относительно естественного хода ренты, прибыли и задельной платы.
В 1815 году Мальтус – в своем «Inquiry into the Nature and Progress of a Rent» – и Fellow of University College, Oxford (Уэст) – в своем «Essay on the Application of Capital to Land» – представили миру почти в одно и то же время истинное учение о ренте, без знакомства с которым нельзя понять действия накопления богатства на прибыль и задельную плату или удовлетворительно обозначить влияние налогов на различные классы общества, особенно когда обложенные ими продукты составляют предмет, непосредственно добываемый с поверхности земли. Ад. Смит и другие талантливые писатели, о которых я упоминал, не видя начала ренты в ясном свете, просмотрели, кажется, многие важные истины, которые могут быть раскрыты лишь после того, когда понята как следует сущность ренты.
Для пополнения этого пробела нужны способности, далеко превышающие те, которыми располагает автор следующих страниц; но после того, как он посвятил этому предмету все свое внимание, после того, как он воспользовался помощью упомянутых превосходных писателей, и после того, как несколько последних лет, обильных фактами, дали ценный опыт настоящему поколению, нельзя, кажется, считать притязательною попытку автора установить свои мнения о законах прибыли и задельной платы и о действии налогов. Если начала, которые он признает правильными, действительно будут найдены таковыми, то на долю других лиц, более его талантливых, выпадет задача обозначить все важнейшие их последствия.
Оспаривая установившиеся мнения, автор считал необходимым особенно обращаться к тем цитатам из Ад. Смита, с которыми он имел причины не соглашаться. Но он надеется, что никто не заподозрит его вследствие этого в том, что он не разделяет удивления, столь справедливо возбуждаемого глубокомысленным сочинением знаменитого писателя, – вместе со всеми теми, кто признает важное значение науки политической экономии.
То же замечание может быть применено к превосходным трудам Сэя, который не только был первым или одним из первых писателей континента, справедливо оценившим и применившим начала Ад. Смита, который сделал более, чем все другие континентальные писатели вместе, в деле рекомендации начал этой прекрасной и благодетельной системы народам Европы, но который, сверх того, успел сообщить науке более логический и более поучительный порядок и обогатил ее различными исследованиями – оригинальными, точными и глубокими[1]. Но уважение, питаемое автором к трудам Сэя, не помешало ему комментировать с тою свободою, которой требуют, по его мнению, интересы науки, те цитаты из «Economie Politique», которые казались ему несогласными с его собственными идеями[2].
Предисловие третьего издания
В этом издании я старался разъяснить с большею полнотой, чем в предыдущем, мнение свое о трудных частях учения о ценности и с этою целью сделал некоторые дополнения к первой главе. Я присоединил к нему также новую главу «о машинах и о влиянии улучшения их на интересы различных классов общества» и рассмотрел учение Сэя об этом важном вопросе, дополненное в 3-м и последнем издании его сочинений. Я старался в последней главе поставить на более строгую, чем прежде, точку зрения учения о способности страны вносить добавочные денежные налоги, хотя бы совокупная денежная ценность всей массы товаров и упала вследствие или уменьшения количества труда, требуемого на производство хлеба внутри страны, от хозяйственных улучшений в ней, или же от получения части хлеба по более дешевой цене из-за границы путем вывоза мануфактурных ее товаров. Это наблюдение имеет большую важность, потому что касается вопроса о политике свободного ввоза чужого хлеба, особенно в стране, отягощенной большим постоянным и денежным налогом вследствие громадного национального долга, и я старался показать, что способность к уплате налогов зависит не от валовой денежной ценности целой массы товаров или от чистой денежной ценности доходов капиталистов и землевладельцев, не от денежной ценности доходов каждого в сравнении с денежной ценностью товаров, которые он обыкновенно потребляет.
Автор.
26 марта 1821 года
Начала политической экономии
Глава I. О ценности
Отделение первое
Ценность предмета, или количество всякого другого предмета, за которое он обменивается, зависит от сравнительного количества труда, необходимого на его производство, а не от большего или меньшего вознаграждения, получаемого за этот труд.
Адам Смит заметил, что «слово «ценность» употребляется в двух различных значениях и выражает иногда полезность какого-нибудь предмета, иногда же покупную силу относительно других предметов, которую доставляет обладание им. Первая может быть названа ценностью потребления, вторая меновою ценностью».
«Вещи, – продолжает он, – имеющие наибольшую ценность потребления, часто обладают лишь незначительною меновою ценностью или вовсе не обладают ею, и, наоборот, те вещи, меновая ценность которых наиболее велика, имеют лишь весьма мало потребительной ценности или не имеют ее вовсе».
Вода и воздух чрезвычайно полезны, они даже необходимы для существования, и, несмотря на это, при обыкновенных обстоятельствах за них ничего нельзя получить в обмен. Напротив того, золото, имея незначительную ценность потребления, в сравнении с воздухом и водою обменивается за большое количество других предметов.
Итак, полезность не есть мерило меновой ценности, хотя последняя без нее немыслима. Если предмет вовсе не имеет потребительной ценности – иными словами, если мы не можем извлечь из него для себя ни удовольствия, ни пользы, – в таком случае у него не будет и меновой ценности, несмотря на его редкость и на количество труда, необходимое на его производство.
Предметы, обладающие полезностью, заимствуют свою меновую ценность
