Ася Володина
Часть картины
песни в названиях
3:16 Серебряная свадьба — Возможно
3:44 Наутилус Помпилиус — Прогулки по воде
3:00 Обстоятельства — В моих глазах
3:33 Princesse Angine — Джудит
3:42 АлоэВера — Георгины
2:45 Наадя — Спаси (Diervoodoo remix)
3:40 Кино — Место для шага вперед
4:01 Дайте танк (!) — Я
3:15 Noize MC — Двадцатые годы
4:17 Наутилус Помпилиус — Скованные одной цепью
5:29 Би-2 — Волки
2:44 Монеточка — Последняя дискотека
3:28 Princesse Angine — Перестать убивать
2:33 Ночные Снайперы — Вечер в Крыму
2:50 Гречка — Здесь были
3:11 Порнофильмы — Дядя Володя
4:52 Shortparis — Страшно
2:51 Макодзеба — Торпеда
4:16 Noize MC — Все как у людей
3:43 Пикник — Герой
3:18 Palina — Деготь
3:16 Агата Кристи — Серое небо
4:29 Shortparis — Говорит Москва
2:00 Гокки — Мышеловка
* * *
© Володина Ася
© Издание на русском языке, оформление. Строки
Литературный редактор Полина Бояркина
Художественное оформление и макет Лены Мельник
Издатель Евгения Рыкалова
Руководитель редакции Юлия Чегодайкина
Ведущий редактор Анна Устинова
Продюсер аудиокниги Елизавета Никишина
Корректоры Елена Васильева, Юлия Молокова
Компьютерная верстка Антон Гришин
* * *
Если только вы согласитесь со мной, что действительно первым толчком, который побудил Перовскую идти по этому скользкому пути, была административная ссылка и что, благодаря этой ссылке и той интенсивности идей, замкнутых в среде небольшого кружка, которая мешала строгой их критике, подсудимая дошла до настоящего положения, то в этих обстоятельствах вы должны усмотреть данные, которые до известной степени объясняют судьбу Перовской. Вследствие сего я ходатайствую перед Особым присутствием Правительствующего Сената о возможно более снисходительном отношении к участи подсудимой.
Присяжный поверенный Кедрин.
Выступления защиты в процессе по «делу 1 марта», 1881 год
мне крышка, мой друг
Открывает глаза. Темные волосы, запорошенные ранним снегом, кажутся совсем седыми. Кажутся ли? Кто знает, что еще произошло за эту ночь?
Правый кулак сжимается и разжимается, а губы шевелятся, повторяя одно и то же:
Это все я.
Потряхивает: нельзя так долго сидеть на холодном! Она пытается об этом не думать, но мысли продираются даже под наушники, в которых ревет музыка, перекрывая отдаленную истерику сирен.
Непослушно-озябшими руками вытаскивает из кармана пальто телефон, с третьей попытки вбивает верный пароль и ищет так нужный сейчас номер. Слишком распространенное имя не упрощает задачу. Она ищет пометку Ф — то единственное, что отличает его от других, то единственное, что может ее спасти.
Кулак сжимается и разжимается: держись, держись, держись.
— Вы сказали, можно позвонить вам, если случится что-то.
Да.
Случилось.
— Вы не могли бы приехать за мной?
Спустя полтора часа она уже сидит в хорошо знакомом кабинете. Дешевые чиновничьи обои под покраску, старая мебель, запах пыли и человеческого пота. Все это успокаивает, напоминая о беззаботных годах в студенческом общежитии, когда дом, пусть временный, состоял из этого антуража.
Ежится. Окна наглухо забиты, но из них дует, а одежда так и не высохла. До одури хочется выпить горячего чаю, но ее провожатый молча вышел минут сорок назад и до сих пор не вернулся. Может, прошло только пять минут? Может, несколько часов? Ее внутренний таймер, из года в год отмеряющий урок, засбоил. На улице темень, а телефон он забрал. Выглядел взволнованным и, очевидно, понятия не имел, что с ней делать. Может, он решил закрыть ее в этом кабинете от греха подальше? «Если я проигнорирую, вдруг оно исчезнет само», так? Но она не исчезнет, пусть и не надеется. Слишком многое на кону.
Может, так ее проверяют? Кто же это писал? Довлатов? Где-то же она читала, что это их излюбленный метод: оставлять человека наедине со своими мыслями, пока эти самые мысли не обретут четкий ореол покаяния. А уж дожать себя способен каждый: спусковой крючок всегда внутри, а не снаружи. Ей ли не знать.
Меня посадят
Тебя посадят
Щелкает замок, неуклюжая тень протискивается за стол. Вот они оба здесь. Снова.
Мужчина, которому с равным успехом могло оказаться и двадцать пять, и сорок. Она видела его несколько раз и все же едва ли смогла бы опознать за пределами этого кабинета, лишенного малейшего намека на личность его обитателя. Как будто так и задумано, как будто люди его профессии хамелеонами сливаются с обоями своих кабинетов, ведомств и государств, перенимая нужный окрас не только внешне, но и внутренне: белея, краснея, зеленея от случая к случаю, они меняют не только облик, но и свой образ, образ мыслей и чувствований.
Обои и люди под покраску. Недорого.
Вырывается смешок.
Он смотрит на нее с опасливой жалостью.
— Как вы себя чувствуете?
— Одежда промокла. Мне холодно. Если у вас есть обогреватель и чай, стало бы гораздо лучше. Я же здесь надолго, не так ли?
Он морщится, и она понимает. Она говорит своим обычным авторитетно-приветливым тоном, в котором прячется «да, ребята?». Дурацкая учительская привычка, типичная профдеформация, облекшаяся в форму воображаемых «ребят», успешно существовавших в отрыве от реальных школьников, — эти «ребята» покорно выслушивали каждый ее муторный, нестерпимо нравоучительный монолог, которым подавился бы любой составитель сочинений ЕГЭ о добром и вечном, которым захлебнулся бы Лихачев, монологом, от которого ребят настоящих бы замутило, как замутило бы ее саму двадцатилетнюю от себя же тридцатилетней, не извернись за это время ее сознание в изобретении вечно благодарных слушателей.
Он обещает организовать обогрев и вновь исчезает, так и не ответив на вопрос, пусть даже вопрос был риторическим, как и положено клише из сочинения ЕГЭ (объем не менее 150 слов, работа без опоры на прочитанный текст не оценивается, пишите аккуратно, разборчивым почерком). Эти клише въелись в ее суть, она говорила и думала клише из школьных сочинений, пока сама не превратилась в ходячее клише, и то, что словосочетание «ходячее клише» было еще одним клише в ее голове, только укрепляло ее в этой мысли.
Что ж, теперь она клише не ходячее, а сидячее под замком и камерами, поглядывающими на нее из углов кабинета. Девица в беде, хотя для девицы она перезрела. Но и старой деве в беде нужен спаситель. Хорошо бы и он понимал, как работают клише.
Тогда же сработало? Или это была лишь игра в поддавки?
В первый раз
