прямо боевая машина. Я чувствовала, что мозг работает на пределе возможностей, меня распирало от вопросов. Неужели ей кажется нормальным то, что мы вечно куда-то несемся? Почему мы не можем остановиться и поговорить с подопечными? Они вообще живые люди или просто номера на дверях своих комнат? И не ошиблась ли я, когда решила, что мое место здесь, в этой профессии?

Патрисия ни о чем таком наверняка не задумывалась. Она шла напролом: быстро, сосредоточенно, эффективно.

– Скорее, ты слишком копаешься! – снова и снова повторяла она.

Я не задавала вопросов. Она не поймет, ей подобные сомнения неведомы. Я просто продолжала делать как она и к концу дня впала в состояние безнадеги.

Полнейшей депрессии.

Парик брюнетки ни капли не помог – я не чувствовала себя ни старше, ни мудрее. Пожалуй, завтра опять надену синий.

И вот именно в этот момент, когда я преисполнилась жалости к себе, я встретила Ромена. Точнее, именно в этот момент я на него налетела. Я торопилась в служебную комнату, потому что пора было сдавать дежурство, а он стоял как раз под дверью. Я со всего маху ее распахнула и оказалась в его объятиях.

– Поосторожнее нельзя?! – прошипела мне в спину Патрисия.

Медперсонал, находившийся в комнате, взорвался хохотом. Наверное, у меня вид был и в самом деле идиотский: уставилась на новенького как на инопланетянина. Но я действительно обалдела. При своих метре восьмидесяти я привыкла, что все парни в классе примерно того же роста, а некоторые даже ниже меня на несколько сантиметров. Но тут я уткнулась носом в мягкий торс и вынуждена была запрокинуть голову, чтобы где-то на следующем этаже увидеть лицо.

Этот тип был ростом не меньше двух метров, а телосложение у него было как у игрока в регби, который себя немного запустил. Халат был ему слишком тесен, ткань натянулась так туго, что пуговицы ее еле удерживали.

– Ты не ушиблась?

Он взъерошил рукой свои волосы, и без того торчащие во все стороны. Выглядел он так растерянно, как будто сам был виноват в том, что я в него врезалась.

Я и сама ужасно смутилась и только смогла презрительно произнести:

– Все нормально, но вообще-то мог бы и не стоять на дороге.

Он покраснел как мальчишка и поспешил отойти в сторону. Я тут же почувствовала себя ужасно из-за того, что нагрубила ему, и в то же время рассердилась, что он не стал защищаться. Когда я оказываюсь в неловкой ситуации, вечно думаю одно, а вслух говорю совсем другое.

Как шутит Жюстин, я девушка сложная и нужен декодер, чтобы меня расшифровать.

Глава 13. Катастрофы

На пятый день безумной гонки я поняла, что больше не могу. Одна из заболевших сиделок вышла, зато другая ушла в отпуск. Я чувствовала себя Флэшем Гордоном[9], выполняющим невыполнимое задание, – с той разницей, что во мне не было ничего супергеройского. Я бежала со скоростью сто километров в час за ускользающим временем и каждый вечер падала в кровать как подкошенная.

А на следующее утро как ни в чем не бывало начинала все заново.

Отныне я принимала полноценное участие в выполнении всех штатных задач.

– Терпение и труд все перетрут! – подбодрила меня Патрисия, когда я без сил рухнула на скамейку в раздевалке, чтобы помассировать натруженные в хлам ноги.

Вот умеет человек утешить в трудную минуту, ничего не скажешь.

К счастью, улыбки пока никто не отменял. Я раздаю их направо и налево, даже когда нет сил, – особенно когда нет сил. Это единственное, что можно делать для других, не выбиваясь из графика.

Мне очень не хватает разговоров со старичками, и я совсем перестала видеться с Виолетт. Она уже не сидит взаперти у себя в комнате. Теперь она обедает с подружками. Я заметила, что она стала еще внимательнее относиться к нарядам и прическе. Вступила в ряды бабуль-красотуль. По средам приезжает парикмахерша – моет головы, стрижет и укладывает. Старушки в очереди болтают как сороки. Я ужасно рада, что Виолетт стало повеселее.

С тех пор, как я начала работать по-взрослому, я многому учусь. Например, сегодня меня впервые оскорбили.

Старушка, которую я должна была разбудить, часто бывает агрессивна, Лили меня предупреждала. Я постучалась, чтобы предупредить ее о своем приходе, и включила свет. Пока – все как обычно. Но в тот момент, когда я подняла жалюзи и произнесла: «Доброе утро, мадам Бернье», – она рявкнула на меня – будто кулаком в глаз:

– А ты что здесь делаешь, сука?

Я не нашлась что ответить. Нокаут, на ковре, бабуля вырубила с одного удара. Это было настолько эпично, что, вместо того чтобы дать отпор, как сделала бы я в любом другом случае, я рассмеялась. По-дурацки, как ребенок, который услышал грубое слово из уст взрослого человека.

А старушка входила в раж. Да ей на меня начхать, да кем я себя возомнила, да я грязная шлюха, и она мне сейчас хорошенько вмажет, если я не заткнусь.

Поток ругани наконец привел меня в чувство. Смеяться я перестала, смех застрял в горле. На крики явилась встревоженная Лили. Она сразу поняла, что происходит.

– Ну же, мадам Бернье, нехорошо так разговаривать с нашей новенькой практиканткой. Посмотрите только, как вы ее напугали!

Бабулька притихла и уставилась на меня сверкающими глазками. Хоть я и понимала, что она не в своем уме, я готова была поклясться: она вдруг улыбнулась.

– Давай-ка, Маргерит, ты поработаешь шваброй, а я пока займусь нашей ораторшей.

Дважды упрашивать меня не пришлось. Никогда бы не подумала, что могу так обрадоваться просьбе вымыть пол.

Когда мы вышли, Лили сказала мне:

– Не обращай внимания, такое тут случается. Никогда не принимай это на свой счет. Здесь нет ничего личного. Видишь, старость разрушает не только тела…

Я размышляла над этим все дежурство. Неужели и я тоже в старости стану злой? А потом вспомнила фразу «А я предупреждал!», которой папа наверняка не упустит случая воспользоваться, если я расскажу ему о случившемся. Ну что ж, я закинула за спину волосы и решила, что в следующий раз, когда кто-то из старичков начнет говорить мне гадости, отвечу пуленепробиваемой улыбкой. Осталось только отточить технику.

А однажды утром, в самом начале дежурства, разразилась катастрофа. Это было почти как врезаться в стену на полном ходу.

Я только вошла в комнату к мадам Боссон. Лили просила меня ее разбудить. Я включила свет и шагнула к окну – и тут увидела ее.

Бесформенная масса на полу.

Мадам Боссон упала и теперь лежала и не двигалась.

– Полетт! Полетт, вы меня слышите?

Я в панике коснулась рукой ее бледной кожи. Она была совершенно ледяная, но на шее прощупывался пульс. Мною внезапно овладело сосредоточенное спокойствие, разом пришло на ум все, что