теплые чувства к грубому, даже низкосортному юмору и подписывалась на пацанские паблики, наводнявшие сетевое пространство фразами из «Брата», «Бумера» и «Бригады». Цитаты о братьях по крови и беспокойной душе бродяги приправлялись соответствующими картинками и песнями Круга и «Каспийского груза». На одном из изображений бритоголовая братия в тельняшках распивала водку на кухне. Фотографию украшала надпись «Алкоголь – это анестезия, помогающая перенести операцию под названием жизнь». Роман не без труда опознал слова Бернарда Шоу.

Гопники на фотографиях выпячивали свою сомнительную принадлежность к мужскому миру: пускали дым плотными клубами, окружали себя пивом, позировали за рулем авто, тискали девушек. Среди последних узнавались ученицы восьмого, девятого и даже десятого классов, гордые своей причастностью к изуродованному миру. Со шпаной водили дружбу и сравнительно приличные девочки, та же Залилова.

Впрочем, не будь Роман с ней знаком, он бы не рискнул дать ей определение «приличная». Камилла, как и многие ее ровесницы, жаловала группы «Шкурные интересы», «50 оттенков серого», «69 оттенков пошлости», «Молодые. Свободные. Дерзкие», «Шепот разврата» и им подобные. В группах участники делились своими интимными похождениями и выкладывали обучающие видео на тему «Эрогенные зоны. Где искать? Как воздействовать?». Роман не помнил, чтобы в четырнадцать-пятнадцать лет задавался такими проникновенными вопросами, притом что рос не в ханжеской обстановке и духовную семинарию не оканчивал. Лишь спустя годы вместе с К., будучи навеселе, они заходили на страницу «Шепот разврата», чтобы с притворным придыханием зачитать друг другу чужие истории и рассмеяться.

Кроме того, почти все ученицы имели персональные страницы на «спрашивалках» – сайтах, где пользователи отвечали на анонимные вопросы. Секс обсуждался в деталях, ученицы хвастались притягательностью и раскованностью («Дааа, я пошлая. Кому надо тот знает»). Распущенность выдавалась за пошлость и культивировалась. Видал бы Цой, как круто переменились восьмиклассницы. Рокер бы диву дался. Этому поколению, пожалуй, требуется время, чтобы въехать в значение выражения «пошлый Манилов».

Роман, в третий раз заливая кипятком ромашку, поймал себя на мысли, что отвар, вопреки всем свойствам, не успокаивает, а будоражит. И еще осознал, что идеализирует прежние нравы в пику нынешним и обличает тех, кто младше. Верный признак старения души, если бы только душа существовала. Вообще, некоторую долю брюзгливости Роман за собой признавал, однако его пристрастный взгляд не отменял того, что выставленная на всеобщее обозрение развязная свобода не пошатнула патриархальных установок, на что могли надеяться феминистки. Если отвлечься от категорий морали и оценить изменения сквозь призму социокультурной динамики, то освобожденный эрос не привел к подлинной свободе и не расстроил планы тоталитарной машины, о чем мечтали многие философы, а встроился в несправедливое общество без посягательств на его фундаментальные законы. Люди по-прежнему дурачили себя и делали это с удовольствием…

В десятом часу Роман обнаружил, что напрочь забыл связаться по «Скайпу» с Антоном, одиннадцатиклассником из Москвы, который готовился к ЕГЭ. Репетитор чертов. Может, ученик согласится восстановить занятие. А не то минус тысяча рублей.

Воинственный утопизм

Поначалу Роман с опаской смотрел в глазок перед выходом из квартиры, а затем привык. Соседи не докучали.

Рузана Гаязовна, составляя расписание, сделала молодому специалисту нежданный подарок: установила ему методический день в понедельник. Роман наслаждался сдвоенным выходным на диване. В воскресенье отправил весточку родителям, посмотрел цикл передач по истории Древнего Египта, провел по скайпу занятие с Ильей, девятиклассником из Барнаула. Илья держался молодцом, употреблял редкие для ученика слова «гнушаться» и «недомолвка». Напоследок Роман велел алтайцу перечитать «Левшу» и занести в тетрадь самые яркие языковые находки Лескова.

В том, чтобы связаться напрямую с человеком из другого часового пояса с целью поведать ему о синонимах и антонимах, мнилось что-то потустороннее. Как будто гадать по фотографии или оформлять справку о доходах в фирме, где никогда не работал.

В понедельник Роман ради хохмы заказал на «АлиЭкспресс» красный халат. Древний Египет сменился Древней Грецией, место суховатого ведущего с бородой занял тонкоголосый усач, с трепетом выдыхавший слово «эллины». Вроде Роман встречал его в университете, в Первом гуманитарном корпусе. Курсе на втором.

Горло не отпускало, письмо К. не писалось. Что более существенно – рушился замысел, ради которого затевалась вся эта эпопея. Детей не интересовали, по большому счету, ни свобода, ни справедливость, ни избавление от конформизма. Они твердо верили, что умнее и осведомленнее мамы и папы, а тем паче и бабушки с дедушкой, что прогрессивнее и практичнее их, что деление столбиком унижает при наличии калькулятора, а перепихон в машине или на кухне – верх раскрепощенности и предел удовольствия. Те, кто сильнее, без раскачки наводили свои порядки везде, где только можно, и кормились чужим восхищением. Самые наглые – и страхом вдобавок. Те, кто слабее, мучились от накопленных обид и искали отдушину в виртуальном пространстве, огнем и мечом очищая от злодеев вымышленные миры и добиваясь воображаемого признания. Эдакий нестройный отряд Уолтеров Митти, но с хромой фантазией и стерилизованными мечтами.

Навязанная – разношерстным окружением, стечением обстоятельств, новостным потоком, раскрученными фильмами, рекламой с экранов и билбордов – логика рано или поздно приведет каждого ученика к заключению, которое предстанет как неисправимо горькая мудрость – нехитрая, зато окончательная. Не прочитав и строчки из Гоббса, дети вырастут и придут к выводу, что они зажаты в тиски. По одну сторону – спятивший от избытка власти и мании все держать под контролем старик-государство с крючковатыми пальцами, все еще могучий и гарантирующий какую-никакую безопасность. По другую сторону – подлость, разнузданность, алчность и полное отсутствие совести, в наибольшей последовательности воплотившиеся в делягах, менялах и прочих воротилах разного пошиба, несильно стесненных писаным законом. Выбраться из тисков невозможно – заявит едва ли не любой из этих детей, когда вырастет. Будь ты воспитательницей из младшей группы, дамочкой с мартини, попом в рясе, волейболистом, штукатуром или бродягой на нарах, ты разделишь эту логику, если позволишь себе принять ее правила и преломить хлеб с теми, кто считает, что человек человеку волк.

Неужели Роман возомнил, будто сумеет убедить учеников, что жизнь может быть иной – без Левиафана? Что человек вовсе не велик, как уверяют некоторые писатели, но и демонизировать его – поспешный ход?

Что парадоксально: сложные вещи иногда объяснить проще, чем очевидные. Казалось, ученикам легче растолковать, что такое феноменология духа или эпистема у Фуко, чем внушить представление, что учеба не столь плохая штука и каждый имеет право требовать справедливости.

Как ни тривиально, остается засучить рукава и трудиться. Или сбежать из школы через неделю. Извините, мол, переоценил себя.

Мысленно засучив несуществующие рукава