призму. – После этих слов улыбка сползла с моего лица, и Асси поспешно уточнила: – Да нет же, я в хорошем смысле.

– Ну… На самом деле так и есть. То есть я действительно вижу мир по-другому.

– Вот как… – Она помолчала. – Ты не различаешь цвета? Поэтому тебе нравится черно-белое?

– Неплохое предположение, но все наоборот: я вижу цвета там, где их быть не должно.

– Как это?

Я рассказал ей о синестезии. Обычно я терпеть не могу такие объяснения, но Асси проявила искренний интерес. И даже кое-что слышала об этой особенности, поэтому мне не пришлось разжевывать: «Представляешь, у букв есть цвет». В итоге все свелось в основном к тому, что я говорил о маме, ведь она была единственной, кто понимал, как работает мой мозг. По крайней мере, из личного опыта.

– Ничего себе! – сказала Асси, когда я закончил. – Какой кошмар! – На ее лице отразилось: «Ой, что я ляпнула!» – Я о потере мамы. А не о синестезии.

Оставалось лишь кивнуть.

– Я знаю, что ты имела в виду.

Она надолго замолчала.

– Моя мама иммигрантка, – наконец сказала Асси. – Она говорит по-французски и по-арабски… ну и, конечно, немного по-английски. – Асси улыбнулась. – Иначе меня бы, скорее всего, здесь не было, ведь отец знал только норвежский и английский. Но мама не любит читать на английском. Отец же, напротив, обожал романы на английском языке и раз в неделю приносил домой новые книги. Я помню, как мы с ним читали «Гарри Поттера», все части, одну за другой, и обсуждали их… – Она моргнула и снова помахала перед глазами рукой, как в прошлый раз. – У нас был свой собственный маленький клуб книголюбов.

С минуту я сидел молча, повторяя про себя: «Запомни этот момент». А потом спросил:

– Надо полагать, именно из-за отца ты решила стать писателем?

Она кивнула:

– Именно из-за него я и начала.

– А можешь сделать мне одолжение?

Асси посмотрела на меня серьезным взглядом:

– Какое?

– Дай почитать, что пишешь.

– Так ты ведь уже читал, то самое эссе.

– Да, и оно было прекрасно. Но я имею в виду то, что ты пишешь для себя. Твой роман, или над чем ты там работаешь.

Она снова как бы уперла руки в боки, даже не пошевелившись.

– С чего ты взял, что я пишу роман?

– Скажи мне, что я ошибся.

Молчание.

Она перевела взгляд на свой рюкзак, долго на него смотрела, потом вытащила оттуда толстую пачку листов, скрепленных степлером в пачки поменьше, и выбрала первые несколько штук.

– А время у тебя есть?

Она еще спрашивает!

Но в ответ я лишь пожал плечами с притворно-безразличным видом:

– Конечно.

Асси держала листки в руках и разглядывала меня изучающим взглядом, словно пыталась принять решение. Должно быть, проверку я прошел, потому что в итоге она передала мне распечатки. Я с удивлением понял, что впервые вижу ее такой уязвимой.

И тут до меня дошло: это выражение лица мне знакомо. Я сам выгляжу точно так же, когда показываю кому-то свои фотографии. Вы вкладываете во что-то всю душу и огромный кусок жизни, а потом кто-то приходит и выдает вам список найденных ошибок. Разве могут быть на равных критик и творец?

В общем, я очень хорошо понимал, почему Асси опасалась показывать написанное кому бы то ни было.

Положив распечатки на столик перед собой, я отхлебнул чая и принялся читать. Через пару минут Асси встала и куда-то отошла, но я даже взгляд не поднял.

Заголовок гласил: «Молниеносный бросок». Асси упомянула о том, как читала «Гарри Поттера» с отцом, и я подумал, что она написала фэнтези, но оказалось, история вполне реалистичная и современная. Главной героиней была юная француженка по имени Астрид, и в первых нескольких главах отлично излагались обстоятельства ее жизни.

Мать Астрид, дипломат, уехала вместе с мужем на год в Болгарию по работе, но свою дочь они с собой не взяли. Вместо этого Астрид пришлось покинуть дом и друзей в Орлеане во Франции и отправиться в академию для одаренных учеников в шотландском Эдинбурге. В первую же ночь в академии главная героиня, с кухонным ножом в руке, противостоит незнакомке, влезшей в окно. Девушка оказалась одной из соседок по комнате – вернулась пьяная с вечеринки и без ключей, – и в итоге Астрид дают прозвище Аспид (что отнюдь не комплимент).

Ей трудно стать своей среди учениц: большинство девчонок приехали из разных мест Британии, их забавляет ее акцент, одежда и все остальное.

Главы перемежались короткими выдержками из дневника Астрид. Описание попыток вписаться в компанию сверстниц показалось мне довольно интересным…

ДНЕВНИК АСТРИД(4-я запись)

Соседки по комнате пригласили меня пообедать с ними. (Вообще-то, Эмма и Кловер пригласили Поппи и – ой! – вдруг поняли, что я тоже слышала.) В любом случае я пошла с ними: суббота ведь, было бы здорово выбраться из квартиры и поглядеть немного на город. В кои-то веки в Эдинбурге выдался теплый осенний денек, и я оделась по погоде. Возможно, по орлеанской погоде, ну вот так. Я надела блузку без рукавов и капри и на всякий случай взяла с собой легкий свитерок.

В конце концов мы уселись в огороженном дворике паба – довольно уютном и прогретом солнышком. Мы сделали заказ, и Эмма принялась жаловаться на яркое солнце (она рыжая), поэтому я взялась устанавливать зонтик. Но когда я встала и подняла руки вверх, чтобы закрепить конструкцию, то увидела краем глаза едва заметные подталкивания и кивки. Мне хотелось заорать девчонкам, что пора бы вырасти и перестать быть провинциальными дурочками, но я молча села на место, словно ничего не случилось. И надела свитер.

По дороге домой я решила, что утром побреюсь в душе. У меня ведь была цель стать здесь своей, верно? Но позже вечером я услышала, как девчонки возбужденно перешептывались на кухне:

– Ты видела? Нет, ну ты видела, а?

– Конечно видела! Еще бы не заметить такое…

– Подмышки как у потного автомеханика!

– И даже ноги…

– Ну и как ты думаешь… ну, это… понимаешь?

– Да мне-то откуда знать?

Я ушам своим не поверила: они перемывали мне косточки, словно старые клуши! И в эту компанию мне хотелось вписаться? Я пошла к себе в комнату, схватила книжки и убежала в библиотеку – с единственной мыслью в голове: «Да плевать на них и „потных автомехаников“!»

Пусть мое холодное тело побреют в морге, а до тех пор шерсть мне не мешает.

Дочитав главу, я поднял взгляд и увидел, что Асси вернулась на свое место напротив меня. Она не делала домашку и не залипала в телефоне, а просто сидела. Я молча потянулся к ее рюкзаку и стал его расстегивать.

– Ну и? – остановила она меня.

– Я хочу почитать остальное. Сколько там еще есть? – Я потянул рюкзак к себе.

Она его забрала и поставила на сиденье рядом с собой.

– Так что, понравилось?

– Я бы не сказал… – Несколько секунд я наблюдал за выражением ее лица, а потом не сдержался. – Мне не просто «понравилось», я в восторге!

– Ну ты и гад! – Она выпрямилась. – Ладно. Тогда серьезная оценка, сильвупле.

– А я серьезно. Я действительно в полном восторге. Прям оторваться не мог, не терпится узнать, что будет дальше. Мне очень понравился голос Астрид… он похож на твой, но не совсем.

– Разумеется, не совсем. Недаром это называют художественной литературой.

Я пожал плечами:

– Мне и правда понравилось, что тут еще скажешь… Голос, персонажи, сюжет – все отлично. И выбор темы тоже удачный: найдется ли на свете человек, который хотя бы раз в жизни не почувствовал себя чужим? Это ощущение всем знакомо, и ты замечательно его описала…

Асси улыбнулась, глядя в стол, и тут меня осенило.

– Кстати, а тебе-то каково… ну… быть собой – в городе, где одна половина населения латиноамериканцы, а вторая – белые и никого другого почти нет?

– Ты о моем ближневосточном происхождении?

Я кивнул.

– Ну… да, иногда… гм… чувствуется разница. Дело не в особенностях Виста-Гранде… половина людей здесь принимают меня за латиноамериканку, если вообще задумываются о моей национальности, а другой половине, похоже, на мое происхождение и вовсе наплевать. – Она помолчала. – Или, скорее, сорок девять на сорок девять, а не пятьдесят на пятьдесят, потому что действительно есть два процента, которые смотрят на меня и думают, будто мой отец воевал за ИГИЛ[17] или еще чего… – Асси покачала головой, вспоминая. – Один парень так мне и сказал – вот уж не ожидала услышать подобное в свой адрес. Я показала ему фото отца на телефоне и спросила: «Ты его имеешь в виду?» – и тогда парень растерялся и разозлился.