время на сцене. Хватало и того сценического молчания, которое можно держать минутами, если не часами, но чувствовалось и молчание смысла, отказ проговорить факты. Для Карен этот отказ стал вызовом, хотя она опознала его далеко не сразу – только перебрав все свои чувства и попытавшись их назвать. Вызов. И очень личный. Это не значит, что пьеса показалась личной в смысле послания самой Карен от Мартина, его запоздалого обещанного письма. Карен не сумасшедшая. Она не слышит голоса абажуров и не читает послания в яичнице. Это только значит, что она почувствовала громкий вызов – от себя себе же – войти во все молчания пьесы и озвучить их смысл самой.

В английском многие слова одновременно и существительные, и глаголы. PREsent/preSENT – подарок/дарить. INsult/inSULT – оскорбление/оскорблять. OBject/obJECT – предмет/возражать. PERmit/perMIT – разрешение/позволять. У меня к доске приколот целый список таких слов, составленный для бизнес-путешественников с плохим знанием английского. Он демонстрирует не только разнообразие слов, но и то, что всего лишь ударение, перенесенное с первого слога на второй, превращает объект в действие. Я люблю этот список слов, потому что он похож на монотонную поэму и еще потому что «правило» касается только этих слов и в остальном бесполезно. Audition – «прослушивание» – тоже и существительное, и глагол, но что так, что эдак звучит одинаково. Буквальный смысл audition – это «способность слышать», или «слух», а также «прослушиваться» – неочевидное определение, но в моем словаре идет первым в разделе «глагол». В глагольной форме, ближайшей к первоисточнику (audire – слышать), это действие слушателя: «Дэвид прослушивает актеров на роли в спектакле», он их слушает. Но актеры, хоть они и безграмотные эго-маньяки, кое-что понимают во власти. Это из-за них самым популярным стало неочевидное определение – «прослушиваться»: «Я прослушиваюсь на выходных», «Я прослушиваюсь туда-то», «Я прослушиваюсь у него» и так далее. Audition показывает нам борьбу субъекта и объекта, между тем, что делаешь ты, и тем, что делают с тобой.

После прочтения пьесы моя ненависть к актерам и нежелание входить в их ряды усложнили мое решение: никто, кроме меня, не сыграет Девушку. Я хотела играть, не считаясь актрисой и уж точно не желая играть как актриса. Но не меньше, чем актеров, я ненавидела тех, кто мнит себя таким крутым, что просто приходит и просит роль себе. И поэтому в дни перед прослушиваниями я ни разу не сказала Дэвиду, что приду, и не попросила отдать роль мне с ходу, не выбирала отрывок, не репетировала, не смирилась с тем, что меня «прослушают», – но не смирилась и с тем, что не прослушают.

В утро прослушиваний я распечатала монолог, но не заучивала его. Даже не взглянула. Поехала в клуб, где в этот раз Дэвид устроил театр, и сидела в машине, пока они не закруглились, – я же сама составляла расписание, была, как обычно, незаменимой при организации прослушиваний, куда Дэвид даже не подумал меня позвать, уже почти наверняка забыв стародавний разговор о моем великом таланте, потому что был тогда пьяный. Сидя в машине, я вдруг удивилась, что понятия не имею, что буду делать. Попробовала прослушать саму себя. Прислушивалась – но ничего не слышала. И тут, как по сигналу, почувствовав, что они закончили, Карен вышла из машины и быстро вошла в клуб, где с Дэвидом разговаривала очень юная, субтильная и красивая актриса – он, очевидно, либо только что ее прослушивал, либо, может, отбросил субъективность и позволил прослушивать ей, судя по его легкому румянцу. Карен знала, что Дэвид на прослушиваниях нервничал, будто это ему надо что-то доказывать. Может, поэтому вдруг и осмелела. Взяв стул, она села напротив него, вклинившись в разговор с актрисой, и та осеклась, улыбнулась и наконец пошла за сумочкой, а помощник режиссера взял планшет и напыщенно пролистал список имен, который распечатала Карен.

– Дэвид почти закончил, подождите секундочку, – сказал он, но Карен не обратила на него внимания, сосредоточившись только на Дэвиде.

– Ты думаешь, я не справлюсь, – сказала она.

– С чем? – спросил он.

– Ты думаешь, я не справлюсь, – повторила она точно так же. Он сообразил.

– Я думаю, ты не справишься, – сказал Дэвид.

– Ты думаешь, я не справлюсь, – сказала Карен.

– Я думаю, ты не справишься, – сказал Дэвид.

– Ты думаешь, я не справлюсь, – сказала Карен.

– Я думаю, ты не справишься, – сказал Дэвид.

– Ты думаешь, я не справлюсь.

– Я думаю, ты не справишься?

– Ты думаешь, я не справлюсь, – подтвердила она, потому что ты ни хрена не слушаешь, нет у тебя никакого audition – нет слуха.

– Я думаю, ты не справишься? – сердито отозвался Дэвид.

– Ты думаешь, я не справлюсь!

– Я думаю, ты не справишься?

– Ты думаешь, я не справлюсь!

– Это что за хрень? – воскликнул помощник Дэвида.

– Отвали, Джастин! Я думаю, ты не справишься!

– Ты думаешь, я не справлюсь?

– Смысл повторов, – однажды сказал мистер Кингсли, – в контроле над контекстом. Люди плачут, кричат, хватают друг друга между ног, срывают одежду… При этом повторяя один и тот же набор слов…

Карен и Дэвид не хватали друг друга между ног и не срывали одежду. Но кричали с растущим удовольствием. Карен поплакала, чуть-чуть, но уже когда вернулась домой. В ее списке существительных/глаголов нет никаких слов о повторах (REpeat/rePEAT), но должны бы, ведь это то же самое: действие, событие или «то, что делается заново» / «сказать уже сказанное». Повторенное «Ты думаешь, я не справлюсь» вдобавок значит «Я бы хотела кое-что переделать».

Я уже говорила, что меня интересовал Дэвид. Не Сара. Сарой я была одержима. И я не преувеличиваю. Не будем забывать, что эти два слова – не разные степени одного и того же. Словарь сообщает, что интересоваться кем-либо – это проявлять «внимание, заботу или любопытство». Любопытство – дружелюбное чувство и даже нравственная позиция. Мы непредвзяты к объектам нашего любопытства, мы их не осуждаем. Не боимся и не презираем. Психотерапевт на наших сеансах часто советовал мне «не терять любопытства», и это было, конечно, хорошо, хоть и бесполезно, потому что любопытство – это хорошее чувство.

Любопытство, интерес к Дэвиду ощущались так, будто это мой выбор. И наоборот, одержимость Сарой – это форма рабства. Obsess происходит от латинского obsessus, причастия прошедшего времени obsidere, от ob- (перед, против) + sedere (сидеть) = «сидеть напротив» (букв.) = «захватывать, посещать, осаждать» (перен.). Когда мы говорим, что одержимы, имеем в виду, что нас контролирует, не отпускает что-то или кто-то извне. Мы захвачены, осаждены. Это не наш выбор. Я была одержима Сарой – то есть она