друзья и близкие. Ты живешь в своей культурной среде, говоришь на родном языке, вокруг тебя вся эта замечательная природа.

Эти слова я говорила всем ребятам, бредившим Калифорнией.

– Как же ты будешь жить без озера, без вулкана, без птичьего пения по утрам? Здесь в Эсперансе – кругом знакомые. – Если кто-то заболевал, соседки приносили им еду. Если ураган разрушал твой дом, все собирались и отстраивали тебе новый. – А теперь представь, что ты далеко от своей семьи и сможешь общаться с ней только по телефону, да и то не каждый день.

Я видела, как ребята вроде тебя толпятся возле строительных супермаркетов по воскресеньям, – продолжала уговаривать я. – Они выстраивались в длинные очереди, чтобы получить работу. Удача приходилась на одного из пятидесяти.

– Я не боюсь никакой трудной работы, – сказал мне Уолтер. – А здесь ее нет вообще.

У меня даже не было знакомых, чей телефон можно было бы дать Уолтеру, чтобы он к ним обратился. Я и сама так давно не бывала на родине, что растеряла все связи. Вся ирония состояла в том, что Уолтер рвался в Соединенные Штаты, а я оттуда сбежала.

– Однажды я обязательно вернусь, – сказал мне Уолтер. – Приплыву, как иностранец, в лодке и с собственным чемоданом.

Он ушел, а я еще долго сидела на ступеньках. Давным-давно во время наших совместных прогулок, когда Уолтер взял на себя миссию моего проводника и защитника (даже пусть тогда ему было семь лет), я убеждала себя, что больше никогда не привяжусь ни к одному ребенку, даже к этому мальчишке. Но я полюбила его всем сердцем.

96. Пять миллионов долларов

Тем же днем в «Йорону» заселились Хэнк и Марта Перселл из Коннектикута. Учитывая, что они приехали всего на три дня, их багаж мне показался чрезмерным. Я даже удивилась, что они выбрали «Йорону», ведь они производили впечатление людей, привыкших к четырехзвездочным отелям, и своим представлением о комфорте напоминали мне Карла Эдгара, собиравшегося выкупить у Лейлы землю много лет назад. На середине лестницы Марта поинтересовалась, нет ли у нас тут фуникулера или хотя бы эскалатора.

– А как у вас с пауками? – также спросила она.

– Пауки есть, но они безвредные.

Как оказалось, они приехали сюда по делу. Хэнк был исполнительным директором крупной фармацевтической компании в Коннектикуте и занимался разработкой и тестированием лекарств для дальнейшего их одобрения агентством ФДА[205]. Странно, но в Эсперансе кто-то вел небольшой бизнес по его профилю, и Хэнк собирался его выкупить.

Тут вмешалась Марта:

– Дорогой, может, не стоит опережать события? А то ведь поползут всякие слухи.

– Меня это не пугает, – ответил Хэнк. – У нас уже есть предварительная договоренность, чтобы выкупить этот бизнес целиком и полностью. За очень кругленькую сумму, кстати. Осталось только утрясти некоторые детали с нынешними держателями бизнеса.

Держатели бизнеса. Трудно было представить, кто из местных мог подходить под такую категорию.

– В интернете нам попался на глаза растительный продукт от бесплодия, – объяснил мне Хэнк. – Партии небольшие, но, если правильно подготовить заключение для ФДА, можно будет перейти на промышленные масштабы.

– Этим бизнесом занимается местная супружеская пара, завтра у нас встреча, – продолжил он. – Если договоримся, то в пятницу мы с Мартой сможем вернуться в Дариен[206] с контрактом на руках. Ну, и развернем выпуск натурального продукта для многих и многих миллионов женщин, страдающих бесплодием. Торговая марка будет называться «ТыМама».

Нетрудно было догадаться, о какой супружеской паре шла речь. Ничего себе держатели бизнеса. И я объяснила Перселлам, что добираться до них будет совсем недалеко.

– Они мои соседи. – Я указала в сторону горевшего круглые сутки красного фонаря. – Их дом расположен прямо за этой стеной.

97. Конец света. Ну, почти

Я и по сей день задаюсь вопросом, не привиделось ли мне все и нет ли преувеличения в моем описании последовавших за этим событий. Может, мне просто захотелось оттенить, как все было прежде? До того, как все это случилось.

Утро выдалось чудесным. Впрочем, как и обычно. Птицы. Озеро. Запах свежесваренного кофе на патио, ваза с розами. Кстати, розы, которые я покупала в Сан-Франциско, практически не пахли. В то время как в «Йороне» они благоухали. И я выращивала их сама. Сидя за столом и попивая кофе, я вспоминала, как возвращался с озера Том после своего утреннего заплыва. Как он подходил сзади и обнимал меня.

«Я такой мокрый. Пойду вытрусь полотенцем».

«Вовсе не обязательно».

Пара из Коннектикута еще не проснулась, и я была рада возможности посидеть в одиночестве, чтобы не слышать ворчания Марты.

Поднялся ветер, забеспокоились птицы. Помню, как громко курлыкали голуби, как взметнулась в небо невероятно многочисленная стая ласточек. Они даже не стали опускаться на дерево, а закружились над озером, словно не зная, куда им податься. Громко жужжали насекомые, а крик черноклювой кукушки казался непривычно пронзительным.

Но, как всегда, рыбаки в каюко неподвижно замерли в ожидании, когда дернется сеть, в которую угодила парочка-другая крабов. В арендованном неподалеку доме кто-то играл на аккордеоне, чуть дальше слышалась дробь барабана.

И вдруг в воздухе над деревней раздался треск. Вообще-то мужчины Эсперансы любили запускать фейерверки, но сегодня получилось невероятно громко.

Потом послышался небольшой взрыв и – глухой нарастающий рокот. Еще были свежи воспоминания об урагане и оползне, как на нас с горы летели огромные булыжники, грохоча, словно идущий на посадку самолет, но никакого самолета, конечно, тогда не было. Так вот: то, что я слышала сейчас, звучало еще оглушительнее.

Я видела, как рыбаки стали подтаскивать сети. Из кухни прибежала Мария с Библией в руках, затем появились Луис и Элмер: как бывает в минуты опасности, они уже схватились за мачете.

Наши мужчины смотрели в сторону вулкана. Поначалу казалось, что склон горы остается таким же, каким и был на протяжении нескольких веков – лысой землей, без растительности и деревьев на крутых склонах, изборожденных дождями и эрозией. Именно там когда-то Сэм Холлоуэй и оставил молодую жену без панамы и солнцезащитного крема, чтобы самому подобраться поближе к кратеру, – ведь это было его мечтой. Именно там, на склоне, и закончился их медовый месяц, разбилась молодая семья. И именно там когда-то мы заночевали с Джеромом Шапирштайном.

За годы в Эсперансе я кидала на Эль Фуэго тысячи взглядов, и кратер всегда был подобен пустой чаше с глубоким, теряющимся в темноте дном. Десять лет, прожитых на озере, я наблюдала, как садится за вулкан солнце, подсвечивая