Андрей Рымин
Безбесыш. Предземье
Ло 1
Китар победил. Упёртый мальчишка исполнит свои угрозы — я в этом не сомневаюсь. Бунтовать, отказываясь ему помогать — не выход. В этом случае мы точно погибнем. Так же есть хоть и маленький, но всё-таки шанс на спасение.
Когда носитель дошёл до мысли, что вселившегося в тело альфа-хорта гахара можно прикончить, явившись к нему, притворившись его отыскавшимся собратом, я сделал всё, чтобы убедить Китара в невозможности данного плана. Но мальчишка хитёр — он смог отыскать способ получить приглашение. Большой отряд воинов послужил пропуском. Видимо, в инструкции предводителей армий хортов указывался размер сил противника, начиная от которого следовало перед боем выкрикивать слова послания.
Китар одновременно похож и не похож на меня. Мы оба готовы принести себя и не только себя в жертву во имя исполнения высшей цели, но я брошу на алтарь личное и частное, ради общего и глобального, а эгоистичный мальчишка ради кучки сирот ведёт на заклание несколько сотен человек. Не верю, что он решился на такой шаг, желая спасти свой мир. Его мир — семья.
Но, в отличие от идущего на смерть Китара, я иду на бой. И это — путь не в один конец. Мальчишка, сам того не желая, пытается осуществить мой же запасной план, оставленный на самый крайний случай, как слишком рискованный. Рискованный, но не безнадёжный. И это я не про убийство гахара, с которым как раз наши шансы весьма высоки, а про вероятность выжить при этом.
Китар не учёл один важный момент. Кто сказал, что в гости к повелителю хортов нужно идти в одиночку? У встреченного гахара может быть свой слуга-раб, или доверенный воин из местных, или другой ценный кадр с каким-нибудь редким даром в наличии. Не думаю, что в инструкциях, выданных командирам отрядов, есть прямое указание на сей счёт. И сейчас мы это проверим. Мальчишка как раз даровал мне свободу. Но сначала успокоить вождей, чтобы не помешали мне.
— Язык хортов. Я выиграю нам время, — сообщил я уверенным голосом снежникам.
Подбадривающий хлопок по спинам — и, покидая строй, первый шаг вперёд. Только прежде моя рука мёртвой хваткой сжимает запястье Крама. Тут сразу несколько задач. Во-первых, напоминаю, кто на самом деле стоит перед ним. Ведь в данный момент порожник видит именно мой возраст. Во-вторых, даю командиру хортов понять, что в нашей паре с Крамом главный именно я. Если ошибаюсь по поводу инструкций, прикончат не меня, а моего спутника. И, в-третьих, отсекаю возможность удрать — не стоит проверять, что у Крама сильнее: страх перед хортами или страх перед высшим.
— Пойдёшь со мной.
И, таща растерявшегося порожника за собой, смело шагаю навстречу ждущему меня хорту. Позади снежники удивлённо охают. Шум нарастает. Лишь бы не сочли за предателя и не начали стрелять в спину. Но союз человека и хорта — это нечто нереальное, и для снежников я скорее смельчак, отважившийся выйти…
Впрочем, мне плевать, что именно они сейчас обо мне думают. Главное, что заметавшийся было по началу Крам успокоился и покорно идёт за мной. Вот она — истинная вера. Для порожника высший — едва ли не ровня Единому. Раз веду к хортам, значит знаю, что делаю.
— Я услышал. Веди меня к моему брату, — подходя, громким голосом обратился я к хорту на языке гахаров, которым владел в совершенстве.
Едва ли зверь сможет меня понять, но есть шанс, что уловит схожесть звучания моих слов с теми, что заучил.
— Он со мной, — ткнул я пальцем в Крама, чью руку всё ещё продолжал крепко держать.
По здоровенной морщинистой морде твари было сложно понять, какие именно чувства испытывает зверь, но возбудился хорт точно. Перешагивает с места на место. То поднимет дубину, то снова опустит. Раз за разом оглядывается назад, на своих. Видно, мысленно общается сейчас с другими достаточно старыми хортами.
— Я счастлив найти тебя, брат, — наконец, заревел зверь на всё том же языке врагов человечества, нещадно коверкая слова, что, впрочем, ничуть не мешало понимать смысл сказанного. — Следуй за моими слугами. Они не причинят тебе вреда.
Хорт отвернулся и, волоча по земле дубину, двинулся к толпе своих родичей, то и дело оглядываясь, чтобы убедиться, что мы идём следом.
И снова нам транслируют прямую речь повелителя. Звери не понимают, что они говорят, но знают, что нужно делать, если человек подойдёт к ним после озвучки послания. Другие старые хорты тем временем уже расчищали от молодняка для нас безопасный проход. Безмозглым приматам не объяснишь, что это двуногое мясо нельзя жрать. Уверен, дальше нас поведут исключительно матёрые особи.
— Ты собрался убить их вождя? — прошептал, набравшийся смелости Крам.
— Верно. Но не этого, а верховного. Потом расскажу. Молчи.
Проходить сквозь расступившуюся толпу хортов было неприятно. Оскаленные клыки, угрожающее рычание, злобные взгляды. Подавляющее большинство зверей не понимает, почему нас нельзя убивать. С облегчением я вздохнул только, когда мы, спустившись ниже по склону, подошли к лесу. Как я и предполагал, вожак стаи прихватил с собой вниз четверых здоровенных хортов, лишь немногим уступающих в размерах ему самому.
А ведь мы, и действительно, помогли снежникам. Мало того, что лишили противника нескольких серьёзных бойцов, так ещё и выиграли десяток минут. Только сейчас позади раздался рёв бросившейся в атаку звериной толпы. Если люди сумеют сдержать первый натиск, у них появится реальный шанс успеть разобрать завал. Хортов не так уж и много. Я оценил на глаз численность этой стаи в полторы тысячи особей. План Китара с постепенным перемалыванием пропускаемого через тоннель врага не лишён смысла. Оргарам вполне по силам снять блокаду с долины.
Но без выполнения задачи, взваленной на наши плечи Китаром, это будет лишь временный успех. Если мы не прикончим гахара, на место этих хортов придут другие, ещё более многочисленные и уже навсегда. В конечном итоге выживание людей в долине зависит только от нас. И им повезло — я не собираюсь проигрывать.
***
Как всё-таки хорошо, что сейчас на материке лето, и в лесу полно грибов с ягодами. Припасов съестного с собой у нас нет, а объедками хортов питаться противно. Наши провожатые исправно притаскивают нам не до конца обглоданные тушки различных зверей, часть из которых у людей, и вовсе, не принято принимать в пищу. Мало того, что грызть
