Как объяснить основы генетики человеку, который ни сном ни духом? Прокрутил внутри себя подготовленную лекцию. Хромосомы, ребенок получает от каждого родителя половину признаков. Пол также передается особыми хромосомами. Допустим, икс и игрек. Два икса – у нас девочка, икс с игреком – мальчик. То есть, если имеется передаваемое по наследству от матери заболевание, то у нас есть четыре варианта: два мальчика и две девочки, двое здоровых, больной мальчик, и девочка-носитель.

Лиза вопросительно на меня смотрела, а я все пытался придумать, как объяснить про гены и хромосомы без особо длительного вступления.

Потом так и не дождавшись начала лекции, произнесла:

– У нас всё будет хорошо. Я точно знаю. Не будем об этом больше говорить. Никогда. Понимаешь?

– Да.

Я тяжело вздохнул, сел рядом на кровати.

– Ты просто устал.

Нежные пальчики пробежали по моему лицу.

– Наверное.

Боже! Пусть родится девочка. Зачем нам игра в эту орлянку с испорченными генами Виктории?

– Оставайся со мной ночевать. Я утром тебя разбужу, уйдешь через черный ход.

Тоже вариант. Я начал расстегивать рубашку на себе, а потом развязывать завязки на ночнушке Лизы.

* * *

Вроде и сопротивлялся сну, но организм меня подвел. Слишком много адреналина сгорело за вчерашний день, вот откат и последовал. Возможно, я даже храпел.

Снился мне какой-то очень хороший сон. Досмотреть не дали, растолкали. Я открыл глаза и сразу вспомнил, где засыпал. Естественно, вся дремота улетела вмиг. За окном уже сереть начинает. Летнее утро, оно коварное, не успел немного, и вот ты на виду у всех.

– Чему улыбаешься? – спросила Лиза.

Наверное, я слишком расслабился и вместо ответа «Потому что ты рядом» выдал правду:

– Да вспомнил про исследование, что мужчины делают… после этого.

– Рассказывай.

– Да это пошлый анекдот, из тех, что рассказывают в курительных комнатах.

– Ничего, я переживу. Не институтка из Смольного.

– Ученые опросили множество мужчин и выяснили, что после любви четверть из них закуривает, а еще четверть тут же засыпает.

– Осталась половина, что у них? – заинтересовалась Лиза.

– Одеваются и идут домой.

– Так вот о чем судачат в курительных комнатах, – засмеялась княгиня. – Собирайся быстрее.

* * *

Весь следующий день я вел себя как заправский отдыхающий. Озадачил мэра за завтраком идеей собирать деньги на ремонт Провала, предложил к девятьсот тринадцатому году выложить на склоне Машука гигантский портрет первого царя из династии Романовых – Михаила. Прогулялся к бювету и пустил в народ фразу про человека, измученного нарзаном. Задал незваному экскурсоводу знаменитый вопрос «А где здесь была дуэль Пушкина с Лермонтовым?», чем вызвал крепкий взрыв мозга у краеведа. Веселился как мог. А что еще делать? Страдать по генетике? Даже в будущем не научатся еще нормально править гены – метод CRISPR только-только на разных кроликах опробовали. Ну и серповидноклеточную анемию вылечили. У одного или парочки пациентов, не помню уже точно. А вот что помню, сопротивление общественности всей этой биотехнологической революции. Это что же… Можно будет править и не больные гены? Заказывать деткам цвет глаз, размер груди девочкам и увеличенный мышечный корсет мальчикам? Евгеника! Как есть евгеника. Ну кто доверит ученым заниматься селекцией человеческого рода? Мы помним, как всякие «Менгели» «потрудились» на этой ниве в Германии. И чем это все закончилось для Европы. Да и для мира в целом.

Честно сказать, даже появление пенициллина будет шоком для цивилизации. Резко упадет детская смертность, а рождаемость-то останется на прежнем, высоком уровне. Кризис, связанный с перенаселением, – ловушка Мальтуса во всей ее красе. А в России, в центральной части страны, крестьяне и так на головах живут. За каждый кусок надела дерутся стенка на стенку. Голод. Вот что следует за появлением эффективных лекарств. Ибо сельскохозяйственные технологии не успевают за прогрессом медицины. И что мне теперь делать? Практиковать еще и агрономию?

От этих мыслей у меня резко испортилось настроение. Заниматься агрономией я был не готов – не только образования не хватает, но и желания. Ну, зеленая революция, ну, химизация. А детали? Что там внутри, кроме пестицидов? Бог его знает!

После попытки запихнуть в организм минералку дошел до военного лазарета. Сразу вспомнил мемуары хирурга Вишневского, в которых он описывал операцию при освещении горящими спичками. В воровстве начальство заподозрить трудно – тут просто воровать нечего. Но стараются, работают. Полковник Головков рассказал об окучивании местных меценатов. Без их участия всё давно развалилось бы. Навели переполох, выйдя на врачебный обход. Я был в роли почти академика, это только с ними на обход вываливает весь персонал без исключения. И смотрят не на пациентов – они уже всем давно надоели, – а на заезжую знаменитость.

Прокатились потом к свояку начальника лазарета. А что, хороший кандидат. Строен, худощав, с развитыми мышцами. Относительно молод, слегка за сорок. Ну и приступ печеночной колики был недели две назад. Так что можно без опаски планово сделать операцию, а то у пациента слезы на глаза наворачивались, когда он о своих страданиях рассказывал. Я бы тоже заплакал, придись родить через печеночный проток камень с перепелиное яйцо. Трофей потом уже достали, после того, как он вышел естественным путем.

А кандидата старшего врача я забраковал. Вернее, тот сам отказался, когда выяснилось, что по ходу вмешательства будет удалено яичко. Чем там дорожить, если ты в годах, а гигантская грыжа уничтожает даже теоретические шансы показать молодецкую удаль, не знаю. Но насильно мил не будешь. Ущемление невозможно, а если человеку нравится так ходить, то пускай так и будет. Хотя с точки зрения показательности процесса грыжесечение было бы эффективнее.

Дома же опять нашел записочку. Приглашение произвести медицинский осмотр в ближайшее время. А между строк читался явный упрек, что я злостно манкирую своими обязанностями.

Глава 9

Мои акции растут, меня уже воспринимают как потенциального мецената. Мэр за завтраком опять запел соловьём про красоты родного города.

– А вы заметили возле Провала памятную доску со стихами? Помещик Алексеев сам сочинил и на собственные средства установил. Поэма в восемьдесят восемь строк! Представляете?

Это он мне намекает, что неплохо бы раскошелиться на очередную бесполезную фигню? Доску я видел и честно прочитал первые несколько строк этих виршей. Что-то в стиле:

Подъ сѣнью твоей онъ часто находилъ

Прiютъ для сладкаго мечтанья;

И ты одинъ свидѣтель былъ

Его сердечнаго страданья…

Больше не смог. Наверное, не такой уж я тонкий ценитель поэзии. Но денежки я и без Провала найду куда потратить.

– Жаль, я стихов не сочиняю, не смогу повторить гражданский подвиг помещика, – сказал я, вытирая