думал, она имела в виду: меня – не как… этот… ну-у… источник, а как… э-э… конечный продукт.

– Да о чем вы вообще тут?! – вскипела Светуля. – Вы вообще понимаете, о чем идет речь?! Эти вот, – поочередно ткнула она пальцем в Васюту и Олюшку, – побывали в каком-то перевернутом мире, причем этот… конечный продукт, – тычок в одного Васюту, – вообще родом оттуда! Вот и правда же – ересятина!

– А я им верю, – сказала вдруг Анюта. – Так соврать трудно, да и слишком дебильно было бы такую ересь городить, чтобы оправдать то, что они предлагают. Тем более я Олюшке все-таки верю, несмотря на это ее идиотическое «чуйство», – поморщилась осица, получив в ответ свирепый взгляд подруги. – Но нас даже никто и не заставляет верить в этот… как ты там, Светуль, сказала?.. перевернутый мир, для нас важно то, что они предлагают: опять наладить обмен гостинцев на товары, и какая, на хрен, разница, летуны из Канталахти его устраивают или перевернутые киберы из Романова-на-Мурмане?

– Кибер как раз не «перевернутый», он из этого мира, – поправил ее Васюта.

– Тоже похрен. Главное, чтобы нам в этой схеме место нашлось.

– И нам! – встрепенулась Елена.

– А еще с трубниками нужно договориться, – напомнила Олюшка. – Иначе они стопудово войну против нас начнут.

– Да вон, – кивнула на разбитое окно Светуля, – война уже началась.

– Короче! – звонко хлопнула по бедрам Анюта. – Нужно идти к Околоту и все как следует порешать.

– Так что, все же вместе будем? – настороженно посмотрел на нее Сергей Сидоров.

– Сам видишь, по-другому сейчас никак уже, – ответила ему вместо осицы супруга.

– Если мы теперь вместе, – обрадовался Васюта, – нужно объединенной группировке название придумать! Вот вы как называетесь, кстати? – посмотрел он на «папу».

– Как мы называемся? – пожал тот плечами. – Сидоровы мы. Зачем нам как-то еще называться?

– Но они-то не Сидоровы, – кивнул сочинитель на осиц. – Не называть же теперь нашу группировку «Сидоровы осы»! Тем более мы свою вообще называли «Сталкер»…

– А что, так уж обязательно как-то нас называть? – спросила «мама».

– Ясен пень! Как вы лодку назовете, так она и поплывет. Хотя я вот что думаю: это надо будет уже вместе с Околотом и Силаданом решать. Еще бы лучше и Лома с Заном и Медком дождаться, конечно… Но прямо сейчас я вот что хотел бы решить: как мы каждого из вас называть будем? – окинул он взором «родственников». – По именам мне, честно говоря, как-то неудобно к вам обращаться, а «папой-мамой-дедушкой» тоже вроде неправильно, да и девушки вас так уж точно не будут звать. Может, у вас какие-то позывные есть? Ну, прозвища, может, какие…

– Мое погоняло в детстве было Сис, – признался «отец». – Сокращенно от Сидоров Сергей. Некоторые пытались называть Сисуном, но быстро отпытались, – погладил он кулак. – Можете тоже меня Сисом звать.

– А меня звали Лива, Ливка, – сказала «мама», чему удивился даже Сис:

– Это почему еще?..

– Тоже сокращали, как и тебя. Лена Иванова – Лива.

– Точно, ты же Ивановой была! – хлопнул «отец» по лбу.

– А меня в детстве не сокращали, – сказал «дедушка», – но давайте сейчас сократим, я не против. Валентин Николаевич – значит, ВалеНик. А попросту – Валенок. Как раз и по делу, я ведь старый, мне валенки в тему.

– Не, это незачетно как-то, – помотал головой сочинитель. – Я не хочу тебя Валенком звать, ты же мой дед все-таки, пусть и не совсем… О! А давай мы так тебя и будем звать – Дед?

– Да и ладно, – закивал тот. – Главное, чтобы не Баба.

– Только я вас, – вновь обвел Васюта взглядом семейство Сидоровых, – иногда по привычке буду, ясен пень, «папой-мамой-дедушкой» называть, вы уж не серчайте.

– Ну, так-то мне даже приятно немного, – признался «папа».

Удивительно, но «мама» с «дедушкой» сказали то же самое. Сочинитель и не ожидал, насколько его обрадуют эти признания.

* * *

Когда вопрос с именами был решен, настал черед другого, еще более важного. Стали думать, из чего сделать носилки для Васюты.

– Можно дверь с петель снять, – предложила Анюта, – но ее держать неудобно будет.

– А что, если его на покрывале нести? – шевельнула красивыми бровками Светуля.

– Тоже не очень удобно, – помотала головой Олюшка. – Это ладно, когда недалеко, а в такую даль руки быстро устанут за углы удерживать.

Васюта хотел уже было пошутить, что не такой он и тяжелый, но подумал, что сейчас эта шутка не к месту. Хоть он и не любил, когда его называли пузатым, все же отдавал себе отчет, что избыточный вес в нем присутствует, пусть он и сбросил несколько килограммов за последние дни. И конечно, в самый бы раз сейчас пригодился вездеход или даже тот самый «микроскоп», в котором принес его сюда «папа»… Вспомнив об этом, сочинитель даже попытался вскочить, но тут же со стоном вновь опустился на тахту.

– Вась, ты чего? – метнулась к нему Олюшка.

– Я знаю, как меня можно нести, – сказал он. – Вообще без носилок. – И выразительно посмотрел на Сиса.

Тот явно понял, что имеет в виду «сынок», и принялся корчить жуткие рожи: молчи, мол, это секрет! Но его пантомиму тут же заметила Анюта и нахмурилась:

– Ты чего кривляешься, Сисун? А ну, колись!

– Я же просил не называть меня так! – возмущенно вскинулся тот.

– Тогда не кривляйся. Если уж договорились быть вместе, давай все начистоту говорить, а то у нас ничего хорошего не выйдет.

– Ладно… – вздохнул тот, обменявшись взглядами с женой и отцом. – Я ведь его как в лицее поймал? В гостинчик один, «микроскоп» называется.

Сис подошел к шкафу, порылся в нем и достал полупрозрачный сероватый, а скорее, серебристо-ртутный, но будто пониженной яркости цилиндр – если бы не этот его странный, определенно чужеродный цвет, то его вполне можно было бы назвать стаканом. Держал его Сис кверху дном, а потом поднес к столу и поставил нормально. «Стакан» тут же превратился в пакет сухарей – по крайней мере так его снова увидел Васюта.

– Ого! – присвистнула Анюта. – Четкая граната, таких уже не найти. Где взял?

– Какая же это граната? – удивилась Олюшка. – Это же книга! Такая яркая обложка… Ну-ка дайте глянуть…

Осица протянула к столу руку, и уже в следующее мгновение «микроскоп» – а это, конечно, был он, стал для всех абсолютно невидимым, а внутри него металась малюсенькая букашка, которой, несомненно, стала Олюшка.

– Выпусти ее немедленно! – подскочил Васюта и, невзирая на боль в ноге, поскакал к столу.

Сис не стал его дожидаться и перевернул невидимый «стакан». Тот вновь приобрел неестественный серебристый окрас, а возле него на столе