Пришел черед разыгрывать главный конверт. Я вытащил его, мысленно молясь, чтобы он достался не Андрюше, произнес:

— А теперь — суперприз! Что в конверте, знаю только я.

Все вытянули шеи, когда Боря медленно разворачивал листок с цифрой, Андрюша замер с куском мяса во рту.

— Шесть, — разочарованно выдохнул Боря, и Каюк радостно заголосил:

— Я-а-а-а! Е-е-е! — Он чуть стол не перевернул стол, так рьяно ломанулся ко мне, протянул руку. — Что там?

Пришлось доставать билет «МММ».

— Вдруг кто не знает, эта штука стоит почти десять тысяч рублей.

Ирина ахнула и закрыла глаза, Толик протрезвел, Андрюша поперхнулся и закашлялся. А я подумал, что Юрке билет нужнее, продаст его, купит себе что-нибудь.

Каюк принялся изображать танцы бабуинов, целовать билет, даже на руки встал и прошелся аж до коридора.

Дальше было неинтересно, осталась только мелочь. Ценный шампунь достался Толику.

Мы немного посидели за столом, потом я отвел деда в прихожую и сказал:

— Помнишь, я говорил про вторую жену отца? Она беременная, уже пятый месяц. Ты согласен с ней увидеться?

Дед потер подбородок.

— А она? А Рома — согласен?

Сколько надежды в его голосе, что было жаль разочаровывать.

— Увы, встреча пройдет без его ведома, Анна должна нам позвонить, если созреет.

— Конечно я согласен, — радостно кивнул он и добавил: — Спасибо, что подумал обо мне.

— Это ведь и мой брат или сестра. У нас с Анной нормальные отношения, ну а мама не в курсе. Незачем ей знать.

— Мудро, — кивнул дед. — Незачем.

Мы вернулись за стол. Музыка стихла, все заскучали, только Каюк ликовал и носился из комнаты в комнату. Толик присел на уши Василию. Ирина болтала с бабушкой и мамой, и в комнате стоял гвалт. Когда Ирина утащила мужа на улицу курить, я уселся возле отчима, разворачивающего очередную конфету, и спросил:

— У вас есть работа в ближайшие дни?

Не понимая, куда я клоню, он помотал головой.

— Можете взять машину в среду, но скорее в четверг? — продолжил я.

— А шо такое? — насторожился отчим.

— Есть прибыльное дело. От вас нужна машина, с меня — все остальное. Грузовик понадобится… если понадобится — в четверг или на следующей неделе. В среду надо будет съездить на завод ЖБИ, и станет ясно, выгорит ли дело. Если да, будет хороший заработок, но вам надо будет меня подстраховать.

— Насколько хороший? — блеснул глазами Василий, съел конфету. — И шо за дело? Ничего злочинного?

Есть, заглотнул наживку!

— Все законно. Идемте, расскажу, что почем. Только условие — никому ни слова!

Глава 11

…и будь что будет!

2 января 1994 г.

Дед и Анна условились встретиться на набережной, недалеко от мола — Лялилой все равно, куда приезжать, у нее выходной, а деду хотелось поностальгировать в городе, где прошла его молодость. Мопед я сегодня не брал, ждал деда недалеко от остановки, куда приходят автобусы из Васильевки.

Сегодня было тепло, + 12, снег растаял, и движение между населенными пунктами восстановилось, правда, половину рейсов отменили — видимо, не все водители оправились после праздника.

Каково же было мое удивление, когда ко мне подъехал дедов «москвич», посигналил. Мне помахала бабушка, сидящая рядом с ним. Она, наверное, просто за компанию катается, устала дома сидеть.

Я плюхнулся на заднее сиденье, и мы покатили в центр. Машина ехала медленно, дед вертел головой по сторонам, приговаривая:

— Как же все изменилось, господи! Город так вырос, и не узнать его, это уже не тот город, который я помню. Как будто и не домой приезжаешь, а в гости.

— Я тут все время, — сказала бабушка, — он меняется медленно, проходит немного времени и кажется, что так было всегда.

Видели бы они, что будет в 2017! Даже центр изменится, где сейчас пустырь, вырастет торговый центр, единственное, что останется неизменным — центральный рынок с его многонациональным составом, бетонными столиками, рядами стихийной торговли и цыганами, продающими сигареты с пола.

Так же и старость. Казалось, еще вчера праздновал двадцатилетие, и вдруг из зеркала на тебя смотрит старик. Когда успел состариться? Только, в отличие от людей, города — молодеют.

Мы проехали вдоль набережной туда-сюда, бабушка с дедом постояли то там, то тут, поохали-повздыхали. На условленное место дед прибыл минута в минуту, Анна уже ждала его у платана. Бабушка заметила ее и прищурилась.

— Я тоже хочу посмотреть, с кем Ромка Оленьке изменял. Ишь ты, сразу залетела, чтобы женить его на себе, но это она зря. Ой, зря!

Дед поджал губы — ему было неприятно слушать нехорошее про сына, но бабушка воздержалась от дальнейших оценок.

— Она хороший человек, — вступился я за Анну, — очень помогла мне с поимкой работорговцев, да и потом помогала. Странная, да, но кто из нас без странностей? Ба, мне бы не хотелось, чтобы ты ее ненавидела.

— Боже избавь! — возмутилась она. — Наоборот, бедная женщина. Когда Оля замуж выходила, я думала, что сын Шефа не может быть… неподходящей партией…

— Анна на месте, — сообщил я.

— Идешь? — спросил дед, вылезая из салона. — Представишь нас друг другу.

Он нервничал: был слишком молчалив и собран. Коробочку с подарком для Анны сжал так, что пальцы побелели.

— Она пришла, значит, настроена на диалог, — сказал я. — Идем, потом я вернусь к бабушке, а вы говорите.

Анна увидела нас не сразу. Сперва заметила меня, потом перевела взгляд на деда. Ни мускул не дрогнул на ее лице. Наверное, скучно жить с женщиной, у которой все время покер-фейс. Я представил их друг другу, Анна поблагодарила меня, и люди, связанные неродившимся ребенком, медленно двинулись по набережной.

Я уселся назад. Бабушка, провожающая взглядом эту пару, проговорила:

— Шеф не хочет пустым ехать, я ему дала контакт бригадира, у которого сама закупаюсь, но у него появится доступ к складам только четвертого января. Так что Шеф уезжает послезавтра.

— Надеюсь, он тебе не сильно мешает, — сказал я, глядя на нее в зеркало заднего вида.

— Нет конечно. Я люблю гостей, тем более таких, — последнее слово она произнесла мягким бархатистым голосом. — Раньше вообще с ума от тоски сходила, с Боцманом разговаривала, представляешь? Теперь хоть Юрка есть. И Лёшка за ум взялся, навещает, помогает иногда. Никогда бы не подумала, что человек может вот так, по щелчку, измениться. Словно в него другая душа вселилась.

Про душу она была права как никогда, но не по отношению к Каналье.

Помолчав немного, бабушка покачала головой, глядя на Анну и деда.

— Бедная девочка! Куда ж ты лезешь!