в Осмон. Придётся запросить вынужденную в Бокайды при возвращении через границу. Но сейчас это не самое главное.

Внизу гибнут наши ребята, и рассуждать о том, где нам приземлить свои самолёты будем потом.

— Стрелять ночью по духам из пушки ты не сможешь. Тебе ещё сложновато. Будешь меня прикрывать, — сказал Гаврюк. — Переходим на радиоканал Тороса.

Напоминает мне этот способ поражения противника фильмы про Великую Отечественную. Лихо пикировать на позиции противника и расстреливать их из пушки — малоэффективно, как мне кажется. Да только, какой у нас выбор? Сбежать и, мол, был приказ от руководителя операции улететь. Да пошёл он, этот начальник! Кто бы он там не был.

— Торос, я 108й, готов отработать по позициям. Прошу целеуказания, — запросил Валера авианаводчика, когда мы снова вышли на боевой курс.

Луна продолжала освещать долину, но и место боя в горах светилось пламенем пожаров и линий стрелковых очередей.

— 108й, ответь Каме, — прозвучал нервный голос «старшего» на воздушном командном пункте. — Запретил работать! У вас только пушка.

— Кама, я 108й, не разбираю. Повторяю, не разбираю! — начал игнорировать Валера команду вышестоящего пункта. — Торос, прошу целеуказания.

До позиций оставалась минута лёту, а наводчик продолжал молчать.

— 109й, выход в зону ожидания. Высота 4500, — дал мне команду Гаврюк.

— Понял, — ответил я, и плавно начал набирать по спирали установленную ведущим высоту.

Сам Валера тоже пошёл в набор и встал в вираж чуть ниже меня. Он продолжал вызывать Тороса, но в ответ тишина. Пару раз командный пункт Кама на борту Ан-26 пытался вернуть нашу пару на аэродром, но Валера молчал.

В кабине я сразу переключил оружие на стрельбу из пушки. В прицел ввёл необходимые параметры, хотя вряд ли в такой темноте оптика мне даст большую точность.

Старался не упускать из виду район боя. Разобрать где наши, а где духи не самая простая задача. Как мы будем атаковать позиции противника, ещё и в ущелье, слабо себе представляю.

— 108й, мы в северной…асти ущелья. Ориентир — гор… ая колонна бронетехники. Противник на западной и восточной вершинах, — кричал в эфир авианаводчик, чей голос постоянно прерывался помехами. — Заход на цель с курсом 242°, работать не ниже 3000 метров.

— Понял. 109й, работаешь за мной следом по восточной вершине очередью. Весь боекомплект на ДШК. Высота вывода 3300, — дал мне указание Валера. — Готов?

Пока Гаврюк говорил, я прокрутил в голове предыдущий заход на цель. Перед глазами сразу всплыла картинка, яркого свечения световой бомбы, разрывов снарядов и световых пунктиров пулемётов справа от меня. Сейчас мне нужно спикировать как раз на эту самую позицию.

Да только ничего я там не вижу. Пока эти «сварочные» пулемётные установки не начнут работать, их невозможно обнаружить. Можно работать по памяти, но это слишком ненадёжный вариант.

— 109й, готов? — снова запросил Валера.

— Не могу найти глазами цель, — сказал я, всматриваясь в призрачную темноту вершин. — Противника определил, а вот установки не знаю где.

— Тогда пикируешь за мной через 5 секунд. Угол 10°. Засекаешь очередь и атакуешь, увеличивая угол пикирования.

Стоит ли сейчас говорить, что на боевом курсе, тем более в горах и ночью, отдавать ручку управления самолётом от себя и увеличивать тем самым угол пикирования очень опасное дело. Как и вся война в целом.

— Принято.

— Разворот вправо с креном 60°, — произнёс Валера, и я отклонил ручку управления ещё сильнее в нужную сторону. — Приготовились… паашли!

Самолёт Гаврюка устремился к самому эпицентру боя. Я отсчитал про себя нужный интервал, и последовал за ним, предусмотрительно отвернув слегка в сторону предполагаемой позиции установки ДШК.

Никого и ничего не видно. Может, там и нет уже пулемётов, а я только зря не стал отрабатывать по духам. Палец уже был наготове нажать на гашетку, чтобы накрыть огнём пулемётный расчёт.

Перед глазами начали появляться световые линии пулемётных очередей. Вот куда нужно отработать! Ещё немного ручку управления отдал от себя и вправо, скорректировав боевой курс. Левая рука предусмотрительно на рычаге управления двигателем, чтобы сразу уйти вверх на «максимале» или включить форсаж.

— 109й, начал работать по тебе. Влево с набором уходи, — подсказывал мне авианаводчик, да только нельзя ведущего бросать.

Зажимаю гашетку, и чувствую, как самолёт весь затрясло, а скорость начала снижаться. Будто тебя что-то выталкивает из этого пике. Замечаю, как у меня с прибойной доски отвалился какой-то колпачок. Искать его сейчас под ногами, естественно, я не буду.

Ручка на себя, обороты двигателя на «максимале», и меня вдавливает в кресло в несколько единиц перегрузки. Резкий выход влево с набором прежней высоты. Пока набирал высоту, успел сделать пару вращений вокруг своей оси.

Не мог я удержаться, чтобы не глянуть под собой на результат попадания. Пока выравнивал самолёт, наблюдал детонацию на вершине. Значит, попал я точно, куда и следовало. Ещё и получился некий фейерверк в честь успешно выполненного задания.

Валера появился слева от меня и вышел вперёд, чтобы я его разглядел. Самолёт моего ведущего болтало из стороны в сторону, и он с трудом выдерживал направление и высоту. Похоже, что немного зацепило командира звена.

— Торос, ответь 108му. Как результат? — спросил Валера.

— Цель поражена. Спасибо. До прилёта вертушек продержимся. Ух, — выдохнул в эфир авианаводчик.

— Понял. 109й, переходим на стартовый канал «Островного».

Через пару секунд в эфире уже звучали переговоры аэродрома Бокайды. Оттуда тоже должны были работать ударные группы, а также осуществлять их прикрытие, силами истребителей.

Я проконтролировал параметры своего самолёта. Все было в норме. Смущал меня только топливомер, стрелка которого показывала неутешительные 890 килограмм.

— 108й, у тебя борт порядок? — запросил я.

— Нет, — с трудом ответил Валера. — Фонарь запотевает, приборы ерунду показывают. Похоже, что теперь ты ведущий в паре.

Вот так новость! В училище похожая передряга случилась со мной. Тогда мне помог мой инструктор Швабрин, а сейчас уже мне придётся вести за собой товарища.

— Понял, — сказал я, и проговорил про себя радиообмен с аэродромом Бокайды. — Островной, 109му на связь.

С первого раза меня не услышали. Группа руководства отправляла несколько экипажей на выполнение задачи.

— Отвечаю. 109й, — уставшим голосом ответил руководитель полётами.

— Островной, доброй ночи. Иду парой со 108 м по обратному маршруту, пересекаю государственную границу. Прошу посадку у вас, по причине малого остатка топлива и повреждения у ведущего.

Руководитель полётами не торопился отвечать. Его, видимо, я поставил в тупик своей просьбой о посадке у них на аэродроме, а нам сейчас такое промедление ни к чему.

— 109й, уточняю возможность вас разместить, — сказал руководитель Островного.

Чего уточнять? Дайте сесть, а потом будете размещать, кормить, поить и разбираться с нами. Мысль была о том, что какой-то неадекват сидит в кресле руководителя, совершенно незнакомый с понятием «оказание помощи терпящим бедствие».

— 109й, если есть возможность, запросите посадку на своём аэродроме. Вас ставить негде.

Вот это причина! Удивляет меня такой подход к оказанию помощи в нашей армии.

— Островной, я 109й, топлива на Дворцовый уйти у нас не хватает. У 108го повреждения, как приняли? — повторил я.

Может просто не понял руководитель полётами? Странные какие-то ответы у местной группы руководства.

— 109й, я повторяю… — снова начал отвечать представитель «Островного», но на заднем плане послышался достаточно грубый голос.

— Я тебя сейчас уконтропуплю! Дай им посадку!

Пока я изрядно потел в районе спины, а местный управленец воздушным движением раздумывал садиться нам в Бокайды или прыгать в районе Ташкента, нашёлся на том конце приниматель правильных решений.

Похоже, что сейчас нам точно разрешат посадку. От такой встряски даже меня взбодрило, пусть и не было ещё возможности этим вечером расслабиться.

— 109й Островному! Заход рассчитываете сходу? — вышел на связь уже другой человек, голос которого был гораздо увереннее и солиднее.

Как мне кажется, это и есть руководитель полётами. А тот, кто разговаривал с нами изначально, наверняка, дежурный по приёму и выпуску воздушных судов или какой-нибудь молодой руководитель зоны посадки, пришедший недавно в полк. Вот молодёжь и не сообразила.

— Точно так. Посадка парой.

— Принял.

— И… и медиков, — прохрипел в эфир болезненный голос, похожий на Валерин.

— Понял. Медицинскую помощь обеспечим, — ответственно заявил руководитель полётами.

В Бокайды посадку я ещё не делал, но здесь заход на полосу