готов повторять эти слова хоть три, хоть триста раз. Я правда Тебя люблю. Больше всего на свете. Больше своей жизни. Ты знаешь. Знаешь, что я ни за что, ни при каких обстоятельствах не предам Тебя. Почему? Ты знаешь ответ. Ты – моя жизнь. Я только и живу тем, что Ты рядом со мной. Не было бы Тебя в моей жизни – не было бы никакой жизни, поскольку жизнь вне Тебя, и не жизнь вовсе. В чем тогда смысл существования? В ощущении постоянной пустоты? Нет, так жить попросту невозможно. Не для меня. Мой смысл – Ты. Служение Тебе, созданной Тобою Церкви. Я люблю Твою Церковь, Иисус. Ты и это знаешь. Я готов защищать Ее, готов жизнь положить ради Нее. Ты знаешь, как мне стыдно за те годы в начале моего осознанного жизненного пути, проведенные вне Церкви. Когда своим еще незрелым умом я поносил Церковь, поносил Таинства, и таким образом, поносил Тебя. Ты знаешь, как мне больно, горько и стыдно. Как я, войдя Твоею милостью в Церковь, положил все силы на исправление причиненного ущерба. Господи, посмотри в мое сердце. Пожалуйста, посмотри. До сих пор, не смотря на прошедшие десятилетия, там огненным пламенем бушует желание защищать веру. Защищать Церковь. Защищать Твою Матерь… Я не предам Тебя… Я не могу предать… Я не хочу предавать… Господи…

Сердце обжигало раскаленной невыносимой болью. Застонав, Пабло поднял глаза. Перед ним висел распятый Христос. Спаситель, умерший за… Инквизитор вздрогнул, глядя как из раны в боку заструилась кровь, стекая вниз на набедренную повязку. Кровь! Настоящая кровь! Стекает! Сейчас! Пабло замер не в силах не то, чтобы шелохнуться, но даже выдохнуть. Тоненькая красная струйка сбегала вниз, оставляя за собой кровавый след…

Ответ получен.

Иисус ответил!

Он не оставил его в одиночестве!

Он пришел!

Уронив голову, Пабло зарыдал. Последний раз он так плакал на первой исповеди в двадцать лет, когда принял твердое осознанное решение оставить ересь кальвинизма и воссоединиться с Церковью. Тогда, далекие тридцать лет назад этот выбор, а также последовавшие за ним последствия определили, или скорее даже, предопределили его дальнейший жизненный путь. Что значит оставить ересь? То и значит – оставить ересь, плюс сдать Инквизиции всех тех, кто, как ты знаешь вовлечен в нее и продолжает сеять дьявольскую скверну на чистую христианскую почву. Проблема была в том, что его родители как раз были теми, кто сеял эту самую дьявольскую скверну. Отец – проповедник, а мама… Она тоже была своего рода проповедником, и при том даже сильнее отца – только занималась этим разумеется не публично, поскольку всем известно: «жены ваши в церквах, да молчат». После долгих внутренних терзаний, доверительных бесед с духовником, и куда менее доверительных с представителями Конгрегации и Церковной канцелярии, Пабло принял решение. Единственно верное в данной ситуации решение – написал список всех имен подпольной общины, включив туда и своих родителей. Воскресным утром Инквизиция устроила облаву и успешно повязала шесть десятков еретиков, включая детей. Тех, кто по какой-то причине не присутствовали, вытащили из домов. Таким образом, еще одна опухоль на теле Христовом, была удалена. Детей разместили по монастырям, где их перевоспитанием займутся монахини, а с уже более взрослыми – по регламенту Империи, взрослыми считались с двенадцати лет – общались Инквизиторы. Отец Пабло после полугода в застенках тюрьмы и нескольких сеансов дознания принял решение раскаяться и отречься от своих заблуждений. Суд принял эти смягчающие обстоятельства во внимание и потому вынес не слишком суровый приговор – пожизненную епитимью в виде десятки молитв «Отче Наш» каждый день, и принудительные работы в монастыре «Санто-Доминго», находящегося на территории заокеанских колоний Империи в городке Картахена-де-Индиас. Принудительные работы суд определил сроком на пять лет. Отец прожил только три года, так больше ни разу и не перемолвившись с Пабло хотя бы словом. С мамой все было еще печальней. Она не просто не раскаялась в заблуждениях, но еще публично прокляла епископа, ведущего суд, а Папу Римского назвала служителем Вельзевула. Обвинительный приговор после такого был уже чисто техническим делом – сожжение на костре без права на исповедь. Впрочем, будь у нее такое право, она бы все равно им не воспользовалась. Таким образом, в возрасте двадцати лет Пабло остался без родителей, и вообще каких-либо родных. Оно и понятно. Большая часть друзей, родственников и знакомых были из числа еретиков – по-другому и быть не могло, ведь росли они в замкнутой общине. После его поступка понятное дело никто из прежних друзей, тех, кто остался на свободе, дружбы с ним водить не желал. Что кстати показательно – из той протестантской ячейки лишь два человека отправились на костер, как закоренелые и не желающие каяться еретики – его мама и пожилой ничем ранее не примечательный старик. Все остальные, включая трех пасторов, согласились покаяться, креститься в католической Церкви и стать законопослушными гражданами Империи – после полностью исполненного наказания, разумеется. Искренним было их раскаяние, или лишь бы избежать смертной казни – одному Богу известно, но именно в то время Пабло понял к чему его призывает Бог – «Кто любит отца, или мать более, нежели Меня, недостоин меня». Пабло понял свое призвание – оберегать и защищать чистоту веры. Если ради Христа он смог отказаться от своих родителей, то тем более у него не остается никакого морального права жалеть других еретиков. Особенно тех, кто своими действиями губит чужие души. С тех пор Пабло Красс, ничем особо не выделяющийся парень из Толедо исчез, а вместо него появился «гроза еретиков» и «меч Господень». Человек, чья истовость и нетерпимость к искажению веры стала примером для десятка тысяч других инквизиторов, выйдя на уровень едва ли не официальной добродетели.

Однако, не смотря на твердую веру и стремление посвятить каждый аспект своей жизни Богу, Пабло очень часто ощущал внутреннюю пустоту от недостатка живого общения со Христом. И вот, распятый на кресте Иисус заговорил.

Причем, явно.

Что же он сейчас ощущает? – тот самый, извечный вопрос его духовника.

Тепло? – да, определенно.

Покой? – безусловно.

Что еще?

Наверное, защищенность… Да, явное, едва ли не физически ощутимое чувство что ты не один, а за тобой Тот, Кто оградит от зла, защитит и в случае необходимости, понесет на руках.

Распятый Иисус с ним. А значит – можно действовать.

Пабло улыбнулся и тыльной стороной ладони вытер слезы. Осталось только обратиться к своей покровительнице святой Рите Кашийской, почитаемой в Церкви заступницей в безнадежных ситуациях. Сложив руки, Пабло посмотрел вперед.

О святая Рита, Богом через чудо возвеличенная, ты обладаешь редкой привилегией быть нашей покровительницей и помощницей в отчаянных обстоятельствах. Поэтому с великим доверием к силе заступничества твоего обращаюсь я к тебе и призываю на помощь в нынешних обстоятельствах моих. Будь сострадательна ко мне! Удостой милостивым вниманием молитву мою! Донеси ее до благодатного Престола Божьего и добудь через твое ревностное заступничество удовлетворения просьбы моей. Хоть и не стою я этого заступничества из-за прегрешений моих, но великое доверие, которое я питаю к тебе, послужит, быть может, тому, чтобы приняла ты прошение мое. Уверен, что не на заслуги глядишь ты, а на нужду и мольбу тех, кто взывает к тебе. Так дай же настоятельной просьбе моей проникнуть до сердца твоего, о святая Рита, и не допусти, чтобы я отошел от тебя не утешенным. Обещаю в продолжение всей жизни моей помнить о благодеянии твоем и всегда чтить, и любить тебя как покровительницу мою. Аминь!

Священная Католическая Империя.

Швейцарский союз, под управлением Папского легата.

Женева.

12:10.

Исполнитель взглянул на часы. Как раз наступило условленное время встречи. Он же, как был один на огромной подземной парковки здания Торгового Дома, так и оставался один. Ну, как один – если не брать пары сотен автомобилей, да убирающего мусор в противоположном конце парковки, уборщика, то вполне себе один. Во всяком случае,