вышагивали легко и размашисто, несмотря на встречающиеся довольно крутые подъемы, полупустой рюкзак поерзывал легонько за спиной из стороны в сторону и приятно потирал слегка обожженную солнцем кожу. Солнечный диск уже скрылся за гребнем горной цепи, круто обрывающейся по направлению к морю, но где-то там, за горами, оно еще стояло достаточно высоко и хорошо освещало все небо. С моря поднималась приятная прохлада, старые белые домики Кореиза с их доверчиво открытыми окнами и цветочными горшками за тонкими порхающими занавесками смотрели на него дружелюбно.

По левой стороне открылась узкая, круто поднимающаяся в гору тропинка. «Наверное, это и есть та самая тропинка, которая мне нужна», — подумал Мартин, однако описание, полученное неделю назад от старого сторожа в парке, уже несколько стерлось в его памяти, и он не решился сворачивать. Прошел еще некоторое расстояние вперед, чтобы удостовериться, не встретится ли впереди другая тропинка, более отвечающая описанию сторожа.

Вскоре он увидел магазины — продовольственный и промтоварный — и понял, что дошел до центра поселка. Он решил повернуть обратно, немного досадуя на себя, потому что его преувеличенное стремление действовать без риска стоило ему целого лишнего километра — четверть часа светлого времени! Улица была безлюдной, и только у закрытых дверей продмага сидела на ступеньках крыльца толстая пожилая женщина с мешком подсолнечных семечек. Он не любил, находясь уже в пути, спрашивать дорогу без крайней необходимости, в таких случаях он сам себе казался слишком зависимым, несамостоятельным, почти беспомощным, а это было ему не по душе. Но сейчас ошибка в выборе дороги могла бы обойтись слишком дорого, поэтому он изменил своему принципу и решился навести справку у торговки.

— Кудай-то? На Анпетрею? Это где ж такое? — уставилась на него женщина.

— Вы сидите под Ай-Петри, мамаша! Вон он, наверху. Гора такая. Может быть, вы видели, как туристы, такие вот, как я, с рюкзаками, проходили здесь? Куда они сворачивали с этой улицы?

— Эх, малый, туристы, они всюду шастают. Тута вот объявились какие-то. Проходят один опосля другого, карманы подставляют, двадцать стаканов семечек взяли, а как платить, то никого и нету. Вот это твои туристы, да-а?

Он досадовал на себя за свою наивность. Однако теперь уже он взбирался энергичной походкой по крутому уклону и с каждым шагом все больше убеждался, что тропинка была именно той самой, и эта уверенность возвратила ему хорошее настроение. Вскоре он увидел источник, бьющий из трубы, замурованной в каменную стену, и вспомнил, что старик сторож рассказывал о таком горном роднике. Кристально чистая вода била из трубы упругой, толщиной в руку, струей, он нагнулся к ней и хлебнул несколько глотков, вода была сладкая и холодная до судороги в челюстях. Поселок остался позади, довольно широкая тропа вела среди дикого кустарника. Вскоре показались первые сосны леса, вдали виднелись разбросанные по склону домики, какие-то ограды, но все это выглядело довольно беспорядочно и не годилось для ориентировки. Однако тропа, хотя и не сильно вытоптанная, различалась достаточно ясно и вела вверх.

Вдруг небо стало быстро темнеть. В течение нескольких минут всю местность окутала ночь, черная, без проблеска света, как до сотворения мира. Он продолжал идти вперед, но ощутил справа какое-то препятствие, то ли ограду, то ли заросли кустарника. Он остановился, и в ту же минуту раздался громкий лай собак. Он отскочил влево и натолкнулся на колючий куст. Невидимые собаки заливались неистовым лаем, и он никак не мог определить, то ли они приближаются, то ли только рвутся где-то на своих цепях. В кромешной темноте он инстинктивно начал пятиться назад, беря немного влево. На всякий случай вынул из кармана большой охотничий нож. Вдали послышались человеческие голоса; возможно, это были пастухи, а может быть, проходили пограничники со своими овчарками. Но ему в голову взбрела абсурдная мысль: это разбойники, кровожадные злодеи, потомки какого-нибудь Абрек-Заура, шныряют здесь по горным лесам, подкарауливая одиноких путников, чтобы взять их в плен.

Ощутив под ногами снова твердую, утоптанную почву, он остановился. Собачий лай утихал вдали. Он вытер пот со лба. «Болван, — выругал он себя, — только такой болван, как я, может пуститься в такое глупое путешествие. Ну почему, собственно, один я должен отдуваться за всех? Другие могут делать то, что они  х о т я т. Только я почему-то всегда делаю то, что  д о л ж е н. Почему?»

Однако недолгое его раскаяние не могло поколебать его решимости продолжать движение к цели. Глаза постепенно привыкли к темноте, и он уже мог различать, хотя и неясно, близкие предметы, а когда взглянул вверх, то увидел над своей головой небо, густо усеянное большими светлыми звездами. Это небо было немного не таким, каким он привык его видеть в родном Свердловске, но все же он довольно быстро отыскал Большую Медведицу, и хотя Полярная звезда была спрятана за горным хребтом, смог с помощью соединительной прямой, проходящей через две крайних звезды Большой Медведицы, определить северное направление.

К счастью, вскоре из-за горного барьера выполз громадный светлый диск луны и залил окрестность белым, с голубоватым оттенком, светом. Мартин обрадовался, он снова мог различать тропу, пусть не очень-то ясно, но все же достаточно надежно. Луна оказывала ему и еще одну неоценимую услугу: на землю падали длинные, четко прочерченные тени от высоких стволов деревьев, их полосы пересекали под углом главное направление тропы, и значит, не нужно было больше сверять курс по звездам, достаточно соблюдать постоянный угол к теням деревьев.

Он почти не замечал возрастающей крутизны подъема, его ноги ступали с приятным напряжением, легкие с наслаждением вдыхали прохладный смолистый воздух соснового леса. Но, приблизившись к крутому обрыву скал, окаймляющему южный склон горной цепи, он снова попал в сплошную темноту — вершины гор закрыли луну.

Что делать? Идти дальше наобум? Но ведь можно свалиться в какую-нибудь трещину, которыми изобилуют Крымские горы. И никто не узнает, где его могила… Не узнает и Флора. Вдруг он понял, ведь это же ради нее, — может быть, не совсем, но во многом ради нее — он предпринял это опасное восхождение! Верность слову — да. Желание испытать себя — да. Жажда приключений — да, да! Но что значило бы то и другое, если бы не возвышающийся над всем этим образ прекрасной дамы?!

«Да, не зря этот изменник проводник говорил о пяти часах как о крайнем сроке для старта. А потом — пойти без карманного фонаря, какая глупость», — ругал он сам себя, не зная, что предпринять. И тут заметил, что свет луны снова заливает его. Добрая, верная союзница луна! Ты, конечно, не висишь на одном месте,