ее из себя, особенно потому, что это нисколечко не мешало ему мастерски сыграть любое произведение, которое она задавала.

Для меня же клавиши были как иностранный язык, требующий тщательного систематического подхода, и я в одиночку продиралась сквозь каждую мелодию, разбирая ее как предложения.

А может, моим родителям было известно об органе Немо? Верн вроде упоминал о нем в «Двадцати тысячах лье под водой», нет? Что, если они готовили Дева к чему-то большему, чем просто невинное развлечение гостей на вечеринках?

– Дев бывал здесь? – спросила я.

Офелия изумленно округлила глаза:

– Конечно нет. Мы не могли так рисковать.

Лука торопливо добавил:

– Тебя бы здесь тоже не было, моя дорогая, если бы не чрезвычайная ситуация.

«Меня и сейчас не должно здесь быть», – подумала я. Я утешительный приз. Спасительная соломинка для Гардинг-Пенкроф.

– Дев, разумеется, хотел увидеть «Наутилус», – продолжил Лука. – Когда он был в твоем возрасте… Ну после того как ему открыли правду, учителям в ГП стоило больших усилий убедить его подождать. Сначала он хотел немедленно отправиться сюда. Затем настаивал, чтобы это произошло сразу после его выпускного курса. Но в конце концов удалось его убедить, что будет лучше, если он сперва окончит колледж. У нас было бы еще дополнительных четыре года, чтобы восстановить лодку и разобраться, как тут все работает. А у него было бы время многому научиться и повзрослеть.

Я обдумала его слова. В последние два года Дев несколько раз непонятно на что злился, но я списывала это на смерть родителей. Мне и самой приходилось несладко.

Представляю, как Деву не терпелось побывать на «Наутилусе». А вот что он смиренно согласился пойти в колледж… в это мне верилось с трудом. Да, он радовался, что уже на последнем курсе академии и будущему поступлению. Но теперь, зная об этом технологическом чуде, я подозревала, что в глубине души Дев рвал и метал из-за необходимости ждать еще четыре года.

Жаль, что нам не удалось это обсудить. А теперь слишком поздно.

– Сыграй что-нибудь, – предложила Эстер. – Думаю, лодке это понравится.

«Как иностранный язык…»

Стоя, я опустила пальцы на холодные клавиши нижнего мануала. Я не играла уже несколько лет… с самой смерти родителей, когда наш дом продали, а старое пианино вывезли, и сомневалась, что в памяти остались какие-то мелодии.

Я решила попробовать сыграть «Токкату и фугу ре минор» Баха, написанную специально для органа. Жутковатое произведение, поэтому я всегда играла его на Хеллоуин. А медленное исполнение делает мелодию особенно заунывной и грустной. К тому же ей столько лет, что я бы не удивилась, узнав, что Немо ее знал и даже играл на этом самом органе.

Я сыграла первый такт. Ноты звучали глухо, но разносились по всей лодке.

Второй такт: я ошиблась, нажав на ре, но продолжила играть. После арпеджио с исполнением всех нот аккорда я остановилась, чувствуя, как содрогается под их звуками пол, и подняла руки, припоминая, как там дальше.

– Ана, – в этот момент позвала меня Нелинья.

Я обернулась. Лука и Офелия в восторге смотрели на оживший мостик: все пульты управления сияли лампочками и индикаторами, над локусами парадом призрачных планет парили голографические сферы, рамы вокруг огромных «глаз» на носу лодки и основание капитанского кресла светились фиолетовым.

Похоже, «Наутилусу» нравится Бах.

– Ана Даккар, – проникновенно проговорил Лука, – сегодняшний день обещает быть потрясающим.

Глава 35

Под «потрясающим» Лука подразумевал «столько дел, что присесть некогда».

Остаток утра я проводила экскурсии по «Наутилусу» для однокурсников, запуская сразу по несколько человек и обязательно перед каждым визитом сообщая лодке о своих намерениях. Эстер работала ее переводчиком и просила всех считаться с ее чувствами. Не знаю, что наши однокурсники думали на этот счет, но они не спорили. Топ везде нас сопровождал и все обнюхивал.

К обеду все на нашем курсе хотя бы раз побывали на борту. От всех нас слегка разило плесенью и ванильным освежителем воздуха. Но радовало уже то, что никто не умер от удара током или от аллергии на плесень.

Мы собрались в обеденном зале базы Линкольн, но нервное напряжение помешало мне насладиться восхитительным водорослево-сырным суфле Юпитера. Остальные же в основном пребывали в приподнятом настроении: они в безопасности, сыты, далеко от внешнего мира с его наставниками из ГП и в окружении альттек-примочек. Еще и пробуждение «Наутилуса» прошло проще, чем мы боялись. Чем не причина для хорошего настроения?

Никто даже не был против планов Луки привлечь всех к работе после обеда. Двадцать человек справятся с уборкой намного быстрее одного или двух. Если «Наутилус» позволит, мы мигом вынесем из него заплесневевшую мебель, почистим проводку и вентиляцию, вымоем… ну, все что надо. Мне это чем-то напоминало сцену из «Тома Сойера», когда Том убедил друга покрасить забор за него, но ведь главное – это итоговый результат, верно?

Новости из лазарета тоже радовали. Доктор Хьюитт все еще был в коме, но его состояние стабилизировалось благодаря экспериментальным лекарствам, которые Офелия путем обратного инжиниринга воссоздала из найденных в бортовой лаборатории «Наутилуса».

Я наедине спросила, есть ли у нее что-нибудь от менструальной боли. Мои месячные закончились, но, как говорил генерал Дуглас Макартур, полководец Второй мировой войны, – «они вернутся».

Офелия вздохнула:

– Будь Немо женщиной, это было бы первое, что он изобрел. А так, увы, нет. Есть лишь стандартное обезболивающее. Как только все системы заработают, попросим лодку помочь нам создать нечто более узконаправленное, идет?

За обедом только один человек был не в настроении. Джеминай Твен сидел за столом напротив меня и с угрюмым видом тыкал вилкой в свое суфле.

– У тебя все хорошо, Паучок? – спросила Нелинья.

Джем нахмурился:

– Вы не должны были подниматься утром на борт без меня. А если бы что-то случилось?

– Ну, – пожала плечами Нелинья, – уверена, ты бы врезал подводной лодке прямо между глаз, как настоящий герой! К счастью, мы выжили и без тебя.

Джем опустил глаза к столешнице, как человек, взывающий к терпению.

– Я схожу проверю, как доктор Хьюитт. – Он встал и утопал прочь.

Я положила руку на запястье Нелиньи:

– Может, хватит уже жалить друг друга?

Она посмотрела на меня с удивлением:

– Ты о чем?

Вздохнув, я тоже поднялась и последовала за Джемом.

Я обнаружила его в лазарете. Он стоял, прислонившись к стене и скрестив руки на груди, и смотрел на неподвижного доктора Хьюитта, вокруг которого суетился Франклин Кауч, проверяя его жизненные показатели. Увидев мое серьезное