зла, чем это смог бы сделать любой линейный корабль вражеского флота, — я, не моргая, посмотрел на Лопухина, который всё больше начинал сомневаться. — Если есть бумага, в которой написано, что я согласен сотрудничать с англичанами и вредить своему Отечеству, то эта бумага должна быть написана моей рукой. Там моя печать, моя подпись.

— Проследуйте со мной в Губернаторский дом и живите пока там, не выходя в город. Если понадобится в том нужда, то вы предупредите офицера, которого я представлю к вам, — сказал Лопухин, просящим взглядом изучая мою реакцию. — Я прошу вас сохранять благоразумие. Мы во всем разберёмся, а наши благодетели помогут в этом.

Я понимал, что сейчас могу нажать на полковника, может и послать его по матери, даже захватить весь город своими людьми, если это понадобится. Но любые мои действия, которые будут подкреплены демонстрацией силы — это почти прямое доказательство того, что я, может быть, даже и шпион.

— Ко мне могут приходить любые посетители. Я буду исполнять обязанности губернатора Екатеринославской губернии, пока не последуют иные распоряжения от моего начальства, — выставлял я свои условия, а Лопухин был счастлив, что я не стал еще больше усложнять.

Уже через час я обнимал своего сына. В стороне стоял Святополк Мирский и делал вид, что он рад нашему с Петром воссоединению. Но кого я называл когда-то даже своим другом, я знал еще лучше, чем Лопухина. А теперь, когда я окончательно свои подтвердил свои догадки фактами, я видел в этом человеке только мерзское.

— Что произошло? — строго спросил я Мирского.

Мы находились в кабинете губернатора, не сидели, а стояли у большого стола, за которым обычно проводились совещания. Я уже взял сына на руки и не хотел отпускать мальца. Но это не мешало мне говорить со Святополком.

— Мне стало известно, что бандиты захотели вам, Алексей Петрович, отомстить за всё то…

— Святополк, я до конца не понял, какая твоя роль в похищении моего сына. Какая роль у тебя в том, что появились нелепые обвинения против меня… — нет, я уже уверен в том, что это ты подкинул поддельные бумаги, — сказал я, когда понял, что оказался прав.

С момента появления в этом мире, я жил по тому правилу, которое можно сформулировать в трёх словах: «Доверяй, но проверяй!» Так что я имею кое-что и на Мирского, имею я немало и на Лопухина, и на каждого чиновника, который есть в Екатеринославе. К моему великому сожалению, нет идеальных людей — у каждого свои грехи или грешки, пороки. Но если таковых не имеется, то нужно сделать, чтобы они появились. Ибо ничего так не удерживает в узде и повиновении людей, как страх быть опозоренными и уволенными за позор. Это я применительно к нынешнему времени. В будущем подобное не всегда работает.

— Алексей Петрович, я как только узнал, так сразу и прибыл, — в мой кабинет ворвался Марницкий, прерывая наш с Мирским разговор.

— Господин Губернский полицмейстер, арестуйте господина Мирского! — приказал я, скорее для того, чтобы проверить лояльность Марницкого, ну и посмотреть за реакцией Святополка.

Вообще ситуация вырисовывается, как в том театре абсурда. Выдвижение против меня обвинения в измене родины — это уже более чем абсурд. Однако, я прекрасно понимаю тяжесть этого обвинения. Если бы оно появилось, например, четыре года назад, то меня бы схарчили и даже не поперхнулись. Но теперь этого уже не произойдёт. Я совсем другой политический вес имею.

— Господин Губернский полицмейстер, почему вы до сих пор не арестовали по моему приказу Марницкого? — жёстко сказал я.

— Но как же так? За что? — растерялся Марницкий.

— Оставьте меня, господин Марницкий! Я добьюсь того, что вы больше не будете губернским полицмейстером. На этом посту нужен решительный человек, — сказал я, а на лице Марницкого проявился испуг.

— Господин Мирский, вы арестованы! — произнес Марницкий, смотря на меня, а не Мирского.

— Все не надо арестовывать, — махнул я рукой Марницкому, окончательно ввергая его в замешательство.

Это был и тест на лояльность ко мне, ну и больше абсурда. Я хочу, чтобы никто из моих недоброжелателей ничего не понимал в том, что происходит. Я выбью у них инициативу и сам буду решать: кого и в чем обвинять.

— Господин Мирский, но вы не выйдете из этого кабинета, пока не ответите на все мои вопросы. А мы, господин Марницкий, как нельзя кстати, свидетелем будете, — усмехнулся я от получившегося каламбура, когда главный полицейский губернии — свидетель.

Но это же абсурд? Так что шоу должно продолжаться! И не обязательно ему быть юмористическим… Мирского я решил колоть по жесткому методу. Не хочет признаваться, заставим!

От автора:

Рыжий, рыжий конопатый… убил СССР!

Ну а кто виноват, тот и спасать будет.

Хорошая скидка на первый том: https://author.today/work/442674

Глава 19

— Господин Мирский, вы арестованы, — неуверенно, пристально наблюдая за моей реакцией, произнёс Марницкий.

— Алексей Петрович, а что, собственно, происходит? — спросил Святополк. — Как вы вообще смеете! Вы не вправе меня…

— Происходит, Святополк Аполлинарьевич, то, что пока я не разберусь в ситуации и не пойму, какую роль в похищении моего сына играли вы, вы будете арестованы. Нужно ещё выяснить, что это за история с английскими шпионами, — сказал я, замечая, как у Святополка начал дёргаться глаз и тряслись руки.

Я никогда не был знатоком человеческих душ, а когда-то даже верил, что психология — это лженаука. Но было дело, в программе «Время героев» свои курсы нам читали психологи и психиатры. Так вот, если верить всему тому, что мне рассказывали в будущем, Святополк Аполлинарьевич Мирский — больной человек, причём в психиатрическом направлении.

— Господин губернский полицмейстер, в этом доме достаточно комнат. В одной из них, на третьем этаже, и заприте господина Мирского. Мои люди будут осуществлять надзор за ним, — приказывал я.

— Да, ваше превосходительство, — с вином обреченного на смерть человека отвечал Марницкий.

— Да как вы смеете! Вы сошли с ума! Ненавижу! Немедленно потрудитесь отменить свои распоряжения! — кричал Святополк.

А я смотрел на него и думал: в какой момент этот человек стал меняться настолько, что превратился вот в это? И ведь смотрит теперь на меня, будто я антихрист — словно это я похищаю детей. Впрочем, зачем