в кармане. Что же делать? Оставаться здесь и искать какие-то варианты с деньгами помимо Тейта? Рвануть в Японию, а потом в Штаты или Аргентину? Выжидать и начать действовать, когда уже ситуация полностью станет ясной? Гнусное, тяжкое время, угораздило же меня…»

Закончив дела в походной штаб-квартире Колчака, вечером Виктор велел Котову ехать на набережную Сунгари, небольшое огороженое место напротив городского сада, где любил прогуливаться народ. Опершись на перила и закурив, он с тоской смотрел на багряный закат по другую сторону мутных речных вод. Солнце погружалось за горизонт, последние его лучи освещали воду, создавая безнадёжную в своей тоскливости феерию световых бликов. Вскоре холодная речная вода вобрала в себя остатки световой паутины, а Виктор, бросив окурок в реку, решил остаться в этом городе до конца лета — партия ещё не была сыграна до конца, у него были возможности обеспечить себе будущее. Оставалось только ждать.