двери Пекхэмской библиотеки распахнулись, и оттуда вывалились Роб и Като – я успел оглянуться и увидеть их.

Ди думал. Может быть, тянул время. Или накручивал себя внутри для последнего выстрела. Мне оставалось только цепляться за более чем эфемерный шанс, что он сейчас оценивает альтернативы.

– Кончай тянуть, бро! Или кинь уже ствол мужику, я все сам сделаю, – рявкнул Резня.

Ди снял пистолет с предохранителя и, глядя на меня, наклонил голову вбок – типа давай, чувак, жми свое последнее слово.

Слезы отчаяния хлынули у меня из глаз. Я тонул, мне к ноге привязали якорь – сколько ты ни бейся, он все равно утащит на дно.

Где этот ваш гребаный Верхний мир сейчас, когда он так до зарезу мне нужен! Может, добежать до кирпичной стены и садануть об нее головой – вдруг очередное сотрясение мозга забросит меня опять туда? Нет, чтобы убедить Ди, нужно что-то гораздо, гораздо более земное – такое, что он не сможет позволить себе игнорировать.

– Выслушай меня! – крикнул я. – Спарк и его парни уже едут сюда. Если убьешь меня, никто из твоих не уйдет отсюда живым. Клянусь тебе! Клянусь тебе, Ди, я правду говорю! Пожалуйста! Я не хочу, чтобы ты сегодня умер. Никто не обязан умирать здесь сегодня!

– Думаешь, мне не насрать на мою жизнь, бро? Или на твою?

Ни тепла, ни самоконтроля у него в голосе уже не осталось. Он взвел курок и вдавил дуло мне меж бровей.

– У меня нет ни одной причины не вышибить тебе мозги прямо сейчас.

Все.

Поздно.

Слишком поздно.

Зажмурив глаза, я ждал пули, надеясь только, что конец будет быстрый и безболезненный, но догадываясь, что смерть наверняка окажется страшнее всего, что я мог себе вообразить.

– Есть причина. Я беременна, Ди.

Слова прозвучали на удивление тихо.

Я распахнул глаза.

Надья вставала с колен.

Ди повернулся к ней. Правый глаз у него дергался – от шока или страха, непонятно. Веко прыгало вниз и вверх, как сломанный затвор фотокамеры. И тогда, в этот самый момент, все части головоломки со щелчком встали на место у меня в голове. Все странной формы кусочки сложились в цельную картинку, от которой голова стремительно пошла кругом.

Надья выкидывает в окно телефон Ди…

Надья смотрит на него с отвращением в понедельник, когда Ди отпустил шутку про Гидеона… Она вообще всегда смотрит на него с отвращением.

Он посылает ей воздушный поцелуй…

Боже, значит, она постоянно агрилась на Ди, потому что он ей был реально небезразличен.

Он ей нравился.

Может, она его даже любила…

И когда я ее поцеловал, она поначалу была очень сдержанна.

Она всегда была очень сдержанна.

Надья неотрывно смотрела на Ди, из глаз бежали слезы.

Тот слух, ходивший пару лет назад, что Ди был с какой-то чиксой, когда Резня пырнул их отчима ножом… Значит, это была Надья?

Сегодня за обедом она поглаживала свой живот, всякий раз как смеялась… и всякий раз, как в разговоре всплывало имя Ди. Все же буквально на поверхности! Сколько я ее знаю, она все твердила про маму, которая вкалывает на двух работах, чтобы у Надья и ее братцев было больше возможностей, чем у нее.

Каково же ей было обнаружить, что она тоже беременна – в свои шестнадцать лет… В том же точно возрасте, когда мама родила ее. Немудрено, что она ничего не сказала – ни Ди, ни мне, ни вообще хоть кому-то.

Векс не посмел остановить Надью, когда она шла мимо него. Все это было слишком дико, даже для него. Като с Робом маячили в дальнем конце переулка – гадали, небось, в какой эпизод «Ист-Эндеров» из жизни гетто они вляпались на сей раз.

– Малыш твой, Ди, – сказала Надья. – Если ты сейчас спустишь курок, тебя посадят. Ты не сможешь растить собственного ребенка.

Ди пошатнулся, словно ее слова ударили в него ураганом. Уставился на свои руки – в одной плясал пистолет, другая была стиснута в кулак. Кажется, он сам себя не узнавал… – чей это палец спусковом крючке, готовый вот-вот безвозвратно изменить три наших жизни?

Пистолет стукнулся об асфальт.

Но в тот самый момент, когда я испускал вздох облегчения – такой глубокий, что от него закружилась голова, – в кадре возник Резня.

Он отпихнул с дороги Ди; из кармана, как в замедленной съемке, показалась зеленая рукоятка охотничьего ножа.

– Завьер, прекрати, – сказал Ди.

Но Завьеру было на него насрать. Он широким уверенным шагом шел ко мне.

За спиной нарисовался Векс, схватил меня за локти, заломил, чтобы я не мог двинуться.

– Я сказал, прекрати! – рявкнул еще раз Ди.

Можно мне карточку «на свободу забесплатно», а? На кой ляд все эти видения, если я сейчас вот так сдохну на этом самом месте? Я зажмурил покрепче глаза, надеясь выйти сейчас из этой долбаной реальности и закинуть себя в Верхний мир, где, возможно… – ну, хотя бы возможно, и то хлеб! – мне удастся разорвать путы времени и спастись.

Но открыв глаза обратно, я обнаружил себя все в том же проклятом переулке у Пекхэмской библиотеки.

Град все так же хлестал наотмашь.

И Резня стоял надо мной.

Время кончилось.

– Когда хочешь че-нить сделать, – сказал он, выпуская из ножен лезвие, сверкнувшее зазубренным краем, – делай это сам.

Глава 29

Риа. 15 лет спустя

Слушая, как изнутри квартиры доктора Эссо к нам приближались шаги, я нервно грызла ноготь на мизинце.

Дверь, скрипя, приоткрылась, и в нее хлынул водопад эмоций. Какая была самая сильная?

Надежда, конечно.

Если у нас все выгорит, я получу назад свою маму, а он – свою Надью. Пятнадцать потраченных лет: им – на копание в книгах по физике… мной – просто потраченных зря без нее, – будут одним махом переписаны, обновлены. Я пообещала себе, что не упущу больше ни единой проведенной с ней вместе секунды. Она узнает, как я ее люблю. И я никогда больше не брошу ее страдать в одиночестве.

Напряженное лицо доктора Эссо показалось в щели.

– «Да», если вы продаете печенье, – сказало оно (кого еще принесло на сей раз?). – «Категорически нет», если пылесосы… или неон… или бога.

Не совсем так я представляла волшебную сцену нашего воссоединения… Но он хотя бы дома.

Слава всему, он дома.

– Это я. – Его ноги застыли, совсем как в день нашей первой встречи. – Это Риа.

Он ахнул, налитые кровью глаза чуть не выскочили из орбит. На лице шок, изможденность, но поверх всего – благодарность. А еще выше – ну… почти ожидание.

Что сказать дальше, я не знала; от Оливии, которая только и делала, что меня поторапливала, тоже не было никакой пользы. В конце концов я раскрыла рот и ляпнула первое попавшееся, совсем как в старые добрые времена.

– Вы, что ли, качаться начали? – На нем была та же футболка, что на первом уроке… или на втором, а внутри