Гиря не ответил, а только моргнул, подтверждая готовность.

Автомат я оставил в машине, но взял пистолет у Кирилла. Интересное ощущение, когда вместо отечественного образца огнестрельного оружия, у тебя столь любимый МОССАДом пистолет.

Я подхватил Гирю под локоть, стараясь не задеть рану. Оглядевшись напоследок, закрыл автомобиль и потянул Кирилла в подъезд.

Он тяжело дышал, шёл с трудом и каждый десяток шагов просил остановиться, чтобы перевести дыхание.

— Голова кружится…

— Терпи!

В подъезде воняло подгоревшей проводкой — я смутно припомнил, что накануне у соседей сгорела проводка.

На первой ступени Гиря споткнулся, на седьмой остановился, упёрся лбом в стену и хрипло задышал ртом.

— Пойдём, — процедил я. — Немного осталось.

Получив утвердительный кивок, я подхватил Кирилла крепче и потащил за собой. Оставалось два пролёта, но каждые несколько ступеней Гиря останавливался, чтобы перевести дух.

Во время очередной остановки я заметил жестяную банку на подоконнике между этажами. Внутри лежали два окурка.

Соседями у Карелина были старики. Курящих не было.

— Подожди здесь, — шепнул я.

— А чего, устал тащить? — Гиря попытался усмехнуться, но получилось плохо. — Эх, худеть надо было…

Я приготовил пистолет. Возможно, нас накрыли здесь.

Кирилл открыл рот, будто хотел что-то сказать, но я приложил ладонь к его губам и качнул головой.

— У нас могут быть гости, — прошептал я.

Гиря понял без разъяснений. Я перехватил его под плечо и потянул вниз, на пол-этажа ниже, где ступени уходили в полумрак. Усадил Гирю под лестницей, где стояли мешки с цементом и старая банка из-под краски.

— Сиди тихо, — сказал я, прижимаясь к стене и прислушиваясь.

Наверху скрипнула дверь, и кто-то вышел из моей квартиры. Через пару секунд раздался щелчок зажигалки, и в подъезде запахло табачным дымом.

Кто-то спустился на пару ступеней, задержался и посмотрел вниз, где на бетоне вился алый след крови. Незнакомец замер и начал переносить руку к поясу.

Я не стал медлить и, сделав несколько бесшумных шагов, приставил ствол пистолета к затылку гостя.

— Кто такой?

Он не дёрнулся и даже не вздрогнул. Только спокойно затянулся, как будто дуло у затылка для него не в новинку. Сигарета осталась в зубах. Дым пошёл вверх ровной струёй.

Полсекунды тишины.

— Свои, Карелин — сказал он глухо.

Голос этого человека я уже слышал ранее. Это был один из бойцов Казанова.

Я ничего не ответил, и молча убрал пистолет от его затылка.

Боковым зрением увидел, как из моей квартиры вышел ещё один боец. Автомат болтался у его бедра, чуть позвякивая кольцом ремня. Негромко, но в тишине звук был слышен отчётливо.

Я сделал шаг назад. Боец затянулся напоследок, будто ничего не произошло, и только тогда медленно повернулся. Взглянул прямо мне в глаза и затянулся в последний раз, бросив окурок в жестяную банку. Коротко улыбнулся, пожав плечами.

— Нехорошо получилось, да?

— Харе болтать. Гиря ранен. Лучше помоги, — бросил я, убирая оружие.

Вместе мы подняли раненого, стараясь не беспокоить рану. Гиря едва держался на ногах.

— Хвост? — спросил коротко боец, выглянувший из квартиры, но не резко.

— Следа не оставили.

Казанов встретил нас и подхватил Гирю под ноги вместе с подчинённым.

— Плёнка не засвечена? — спросил Виталий.

— Посмотрим.

Мы оказались в узкой кухне. Гирю дотащили, опустили на кушетку у стены, под картой Бейрута, приколотой кнопками.

— Больно… ай… — зашипел Гиря, сцепив пальцы на ране.

Его лицо было бледным. Солнце било в окно, выхватывая из тени чёрно-красные пятна на его одежде.

На кухне появился ещё один боец, видимо отлучавшийся в санузел. При виде раненого он выругался сквозь зубы.

— Живее! Обработай рану, — приказал Казанов.

Боец кивнул, присел рядом с Гирей и достал из нагрудного кармана индивидуальный перевязочный пакет. Аккуратно разорвал герметичную упаковку, извлёк стерильный бинт с ватно-марлевыми подушечками и безопасной булавкой. Смочил одну из подушечек антисептиком, обработал края раны, затем произвёл тампонаду и наложил повязку, закрепив её бинтом и булавкой.

Гиря стиснув зубы шипел, но не дёргался. Его пальцы побелели, сжимая кушетку, но он не стонал.

— Жить будешь, — заверил боец. — Но в госпиталь надо.

— Вас одного нельзя оставлять. Всё время вляпываетесь, товарищ Карелин, — хмыкнул Казанов.

— Так у вас скучно, товарищ Казанов. Только сигареты и дисциплина, — подмигнул я.

Виталий усмехнулся краями губ, покачал головой, но спорить не стал.

Я сделал несколько шагов к ванной, но меня остановил Виталий.

— Пойду с вами проявлять. Хочу как можно быстрее увидеть фотографии, — сказал Казанов и первым вошёл в ванную.

Пол здесь был мокрый. Стены покрыты трещинами. Пахло сыростью и пленкой.

Ванная была тесной. За старой занавеской, когда-то прикрывавшей душ, стояли бачки, лотки и сушильные шнуры.

На стене висела старая красная лампа. Я не включил ее сразу, пленка не прощает света.

— У тебя тут целая лаборатория, — Казанов провел взглядом по комнате, вскинул бровь.

Я не ответил. Все-таки не я это собирал, но теперь это мое. Выключив свет, я захлопнул за нами дверь. Пространство сразу сузилось

В полной темноте я аккуратно достал плёнку из металлической кассеты. Делал все, как учили еще в школьных фотокружках. Плёнка двигалась с легким шорохом, выходя из катушки.

Казанов стоял в углу, как в блиндаже — не шумел и не двигался.

По памяти я нащупал конец плёнки, вышедший из кассеты. Спираль уже ждала в бачке. Плёнка должна лечь виток к витку, без слипания.

Я вставил край, почувствовав, как она зацепилась, и начал медленно крутить, без рывков. Плёнка пошла послушно. Пальцы вели её вслепую, шаг за шагом. Главное — сейчас не коснуться эмульсии. Ошибка здесь стоила каждого кадра.

Когда спираль легла как надо, я закрыл бачок и только тогда включил красный свет.

Комната наполнилась мягким светом, приглушённым, ровным. Всё стало как в старом фотокружке с запахом, треском таймера и с каплями на краях ванны. На секунду я поймал взгляд Казанова, тот смотрел с любопытством.

— У меня дядя так печатал. Ванну отнимал под вечер. Я тогда пацаном был…

Я проверил температуру старым спиртовым термометром с потемневшей, но точной шкалой. Влил в бачок раствор и завел с тугим щелчком старый механический таймер.

Потом слил проявитель и пустил тонкую струю воды. Промывка — шаг обязательный. Без неё кадры сохранятся ненадолго.

Закончив, я залил фиксаж.

Казанов чуть