глобальной земной системы[242]; 4) поддержки неформальных отношений и институтов государственной собственности через внутрипартийную дисциплину[243]; 5) техники интеграции социалистического государства и гражданского общества, противопоставленной насилию, суверенной власти и дисциплинарным режимам[244]. Наиболее продвинутыми представителями советского гражданства были журналисты, которые выступали социалистическими управленцами (governors) и создали гувернаментальную систему прессы[245]. Из дискурсивных практик рационализации в СССР вышла постсоветская неолиберальная гувернаментальность, связанная с пространственными и материальными измерениями, артикуляцией или дегувернаментализацией городского хозяйства, предпринимательской деятельностью[246]. В этой историографии первостепенным казался гувернаментальный послесталинский сдвиг в советской истории, которая, с точки зрения И. Кобылина, циклично развивалась от революционной суверенности к экономической гувернаментальности[247].

В результате историография концентрировалась на либеральных формах гувернаментальности в СССР. Ученые, как правило, не разделяли уровень практической деятельности в (у)правлении и ее дискурсивную рационализацию. Исследовательский фокус также нередко искажал фукианскую «антигосударственную» модель отношений власти. Она рассматривалась через призму государства, якобы стремившегося сформировать политически лояльные сообщества, а «государственные интересы» наделялись реальной сущностью. Так, А. Т. Бикбов обозначил население позднего СССР носителями государственного интереса, которые в допустимых формах контрвласти могли критиковать государственных чиновников и производственных управленцев[248]. Вместо деконструкции государственных интересов как типа рационализации, подобный анализ объективизировал их в советской версии либеральной гувернаментальности.

Следует указать и на другую проблему анализа гувернаментальности в советской истории. Исследователи рассматривали сталинскую эпоху исключительно как время суверенитета – правовой модели власти одного правителя, противоположенной парадигме гувернаментальности. Сам Фуко понятию «суверенитет» противопоставлял понятие «практики (у)правления», а не гувернаментальность[249]. В то же время необходимо отметить, что некоторые современные авторы выдвигают гипотезу о советском гувернаментальном насилии и его синтезе с моделью суверенитета при реализации биополитики в эпоху Ленина и Сталина[250]. По моему мнению, под сталинизмом мы должны понимать не только режим «суверенитета», но сложную эпоху разных типов рациональности отношений власти. Фуко предлагал примерять к СССР как минимум четыре такие рациональности – пасторальную, бюрократическую, полицейскую и Raison d’État[251]. В этой оптике сталинский дискурс исключал публичную репрезентацию инструментов насилия и скорее лавировал между разными гувернаментальностями, предпочитая формировать реципрокную связь государства и населения.

В данной главе я исхожу из того, что гувернаментальная практика не являлась практикой (у)правления, а была тем, что обычно называют дискурсивной практикой, конституировавшей эти (у)правленческие техники. Гувернаментальность – это аналитический термин и методологический инструмент дискурсивного анализа. Нет каких-то уникальных типов гувернаментальности, они все воспроизводились через дискурсивную рационализацию практик (у)правления, которые при этом могли быть совершенно различными. Соответственно, исследователи должны говорить о множестве гувернаментальностей, отражающих множество практик (у)правления[252], являвшихся при этом типичными для различных экономических и политических систем. Как прекрасно показал Д. Кола, для Фуко отношения власти в Советском Союзе не отличались от отношений власти в капиталистических странах[253].

Поэтому Фуко скептически относился к существованию гувернаментальности, которая бы «строго, внутренне и автономно» была рождена самими социалистическими текстами[254]. То есть он не верил в социалистов как сообщество, воспроизводящее собственную гувернаментальность, то есть по-социалистически рационализирующее различные практики (у)правления. Фуко не исключал, что они были группой, способной думать только об одной такой практике – государстве[255]. По его мнению, социализм создал экономический, исторический и административный типы рациональности, но вряд ли сформировал социалистический тип рационализации практик (у)правления: «Но я не думаю, что существует автономная социалистическая гувернаментальность. Не существует гувернаментальной рациональности социализма. На самом деле, и история показала это, социализм может быть реализован только в сочетании с разнообразными типами гувернаментальности»[256]. Таким образом, Фуко не только ставил под вопрос чисто социалистический тип гувернаментальности, но обращал внимание на множественность гувернаментальностей в Советском Союзе. И в целом он считал, что предстоит еще выяснить, с какими гувернаментальностями был связан социализм[257].

Фуко перечислил несколько форм рационализации, которые формировали гувернаментальность в социалистических странах. Все были связаны с европейским опытом[258]. Фуко действительно настаивал, что социализм использовал либеральную гувернаментальность Нового времени[259]. Он также использовал применительно к СССР другие типы рационализации отношений власти: «бюрократизация партии» и «пасторализация власти»[260]. Например, он объяснял на примере диссидентов, что их отказ быть ведомыми (being conducted) означал осознанный уход от пастырской гувернаментальности, установившейся в СССР[261]. Фуко также говорил, что социализм функционировал в рамках гувернаментальностей, сложившихся в полицейском или сверхадминистративном государстве, в которых слились гувернаментальность и администрация[262]. По его мнению, формы рациональности в социализме воспроизводились как противовесы, как корректирующие и как паллиативы для его внутренних опасностей. Это была скорее административная рациональность, иначе – рациональные техники административного вмешательства в социальные сферы государства[263]. Таким образом, Фуко сомневался в чисто социалистической гувернаментальности, поскольку в системе социализма она формировалась исключительно как административная рациональность: «В этом моменте, в гувернаментальности полицейского государства, социализм функционирует как внутренняя логика административного аппарата»[264]. При этом, согласно Фуко, в социализме отношение соответствия тексту заменило отсутствие внутренней гувернаментальной рациональности. Тексты социализма определяли его ограничения и возможности[265]. Как следствие, советское общество было обществом тотальной текстуальности[266], созданной административными институтами и отношениями.

Итак, фукианский подход выстраивал весьма интересную схему интерпретации гувернаментальностей в Советском Союзе. Рационализация практик (у)правления в социалистических режимах сращивалась с рациональностью административного аппарата. Это выражалось в преобладающей роли двух типов рациональности: 1) гувернаментализации государства, когда постижение государственных интересов было первостепенной задачей дискурсивной рационализации; 2) гувернаментализации бюрократизма или административной рациональности, когда советский дискурс конструировал новый эффективный административный аппарат. Две базовые тенденции также согласуются с тезисом Пьера Бурдьё, что бюрократы создали государство и государственные интересы[267]. Советские администраторы последовательно выстраивали дискурс о Советском государстве.

Однако эти рациональности не исключали и другие модели. В некоторых случаях можно говорить о суверенитете в СССР, при котором рационализировались интересы суверена и его юридическая власть. В то же время в советской системе сложно разделить суверенитет и пасторализацию власти, выводившей на первый план руководителя-пастыря, владевшего истиной, делившегося ею с народом и ведущего его за собой к коммунизму. Наряду с этим советский дискурс воспроизводил полицейскую гувернаментальность, которая напрямую шла от суверенитета, регламентировала повседневные, преимущественно городские практики и устанавливала дисциплину. И наконец, Советскому Союзу была присуща экономическая гувернаментальность, соответствовавшая советскому гражданству и легитимирующая его практики (у)правления как естественность (naturalness) жизни людей сообща. В основном все эти формы рационализации сопротивлялись или обходили друг друга. Как подметил И. Кобылин, в послесталинском СССР было противостояние между подключениями к двум типам гувернаментальности – полицейского административного рационализма