не печалило; жизнь в Лос-Анджелесе была светла, не в пример унылому детству в Монтане. В Калифорнии ей было позволено отдаваться всяким прихотям, там она вновь обрела интерес к религии, там разгуливала по улицам в платье, но без лифчика, там со временем вышла замуж за человека почти на тридцать лет старше себя и там же семь лет спустя нашла второго мужа, на пять лет ее моложе. Типичное южно-калифорнийское презрение к традиционным ценностям, относительный отрыв от корней, подвижность и отсутствие преемственности, – в Монтане эти качества ложились на ее семью тяжелым бременем, а в Лос-Анджелесе она принимала все это с легкостью, отчасти потому, что уже разделила со своим поколением новые ценности и влилась в поток миловидных девушек, оставивших убогие родные города на всех концах Америки и устремившихся в Калифорнию на поиски некой смутной цели. И хотя мало кому из них суждено было стать актрисами, моделями или танцовщицами, гораздо чаще они тратили лучшие годы, подавая коктейли, сидя за конторками гостиниц, обслуживая покупателей в магазинах или пополняя ряды несчастливо замужних женщин в долине Сан-Фернандо, – однако почти все осели в Калифорнии и обзавелись детьми, которые загорали под солнцем во времена Депрессии, круглый год занимались спортом в 40‑е, обретали зрелость в эпоху великого калифорнийского процветания, начавшегося со Второй мировой войны (когда американские инвестиции в оборону вливали миллионы в предприятия Западного побережья, где строились самолеты и другая военная техника). Так к 1950‑м годам в Калифорнии выросло новое поколение, отмеченное красотой, небрежным стилем в одежде, свободным восприятием жизни с акцентом на здоровье и особыми взглядами, которые на Мэдисон-авеню, по всей стране и за рубежом считались типично американскими и проходили под маркой «калифорнийский стиль». Среди тех, кто воспринял подобный стиль в 50‑е годы, хотя мать до последнего не желала это признавать, была Дайан Веббер.

Проблемы с матерью начались у Дайан после развода родителей. Ее отец Гай Эмпи, писатель из Огдена, штат Юта, был старше матери на двадцать семь лет. Коренастый коротышка и властный авантюрист в 1911‑м пошел служить в кавалерию Соединенных Штатов, но поскольку его страна поздно вступила в Первую мировую, он записался в Британскую армию. Побывал на фронтах Европы, заработал боевые шрамы, которые гордо носил на лице всю оставшуюся жизнь, и в 1917‑м описал свой опыт в бестселлере «Через край»; он разошелся тиражом более миллиона экземпляров. По нему сняли фильм, где сам Эмпи выступил режиссером и сыграл главную роль.

В следующее десятилетие Гай Эмпи написал несколько других книг, но ни одна не завоевала сравнимой популярности. Тогда к началу 30‑х он стал строчить чтиво для журналов, зачастую под псевдонимами. Примерно в это время на каком-то голливудском междусобойчике он встретил маленькую бойкую двадцатилетнюю актрису из Монтаны; ее коротко стриженые темные волосы, большие карие глаза и заразительная улыбка напомнили ему звезду немого кино Клару Боу. Он начал заваливать ее букетами, катать на своем двухдверном «Кадиллаке» и вскоре сделал предложение, которое она приняла, хотя в свои сорок шесть он был ровесником ее отца.

Новобрачную он опрометчиво привел в дом матери и сестры, которых обожал и которым посвятил «Через край». Обе были рафинированно-культурными дамами из Нью-Йорка. Дядя матери Ричард Генри Дана был автором знаменитого романа «Два года на палубе», а сестра Гая, вдова одного из боссов мебельного дома «У и Дж. Слоун», каждую неделю читала «The New Yorker», изысканно обставила дом в Лос-Анджелесе и перевезла в него с другого конца страны замечательную библиотеку. Этих двух женщин, в особенности волевую мать, не слишком впечатлила актрисулька из провинции, а Гай Эмпи не смог или не захотел разрешить набирающий силу семейный конфликт, ненадолго прерванный летом 1932 года с рождением их единственного ребенка, девочки, которую в честь популярной тогда песни назвали «Дайан».

Когда Дайан было два, мать ушла от отца; когда исполнилось пять, родители после краткого примирения развелись, и последующие годы Дайан жила на два дома. Будни проводила с матерью, которая в 1939‑м вышла за двадцатичетырехлетнего красавца фотографа из «International News Service»; он подрабатывал, рекламируя в ковбойском костюме сигареты «Честерфилд» для билбордов. К тому же у него был ресторанчик на Сансет-бульвар, и мать Дайан (ей уже стукнуло двадцать девять), спрятав свои актерские амбиции, пошла служить официанткой в заведение нового мужа.

По выходным Дайан ездила на трамвае от Голливудских холмов до Эхо-парка; там ее встречала бабушка, чтобы сопроводить в дом отца, где фонограф негромко изливал музыку Генделя и витала интеллектуальная аура бабки и тетки. Они вдохновляли девочку много читать, водили на достойные фильмы и постоянно употребляли слова, за которыми она лазила в словарь. После обеда женщины ложились вздремнуть, отец с минимальным успехом стучал на пишущей машинке, а Дайан тихонько сидела в своей комнате, читая что-либо от «Энтони Несчастного» до пьес Шекспира, от «Тысячи и одной ночи» до «Анатомии Грея»[36]; в результате чего приобрела основательный, хотя и несколько сумбурный культурный багаж и довольно богатое воображение.

Ее фантазии оформились более четко после того, как ее сводили на балет «Щелкунчик». С тех пор Дайан то и дело представляла себя порхающей по сцене красавицей в трико. Она стала брать уроки балета раз в неделю после школы, но подобную привилегию мать соглашалась ей предоставить лишь при условии примерного поведения и добросовестной работы по дому. Отчим, в чьем присутствии Дайан чувствовала себя неловко, часто смотрел, как она выполняет экзерсисы дома, и порой слегка поддразнивал, когда она, держась за каминную полку, высоко вскидывала ногу и тянула носок. Это зрелище совсем не радовало мать, которая уже восстала против попыток молодого мужа развесить в прихожей полуголых девиц Варгаса и теперь не испытывала воодушевления, видя, сколько внимания он уделяет ее созревающей двенадцатилетней дочери. Как-то раз в приступе раздражительности, ошеломившем Дайан, мать заметила, что вряд ли ей суждено стать такой же красивой, как она сама.

Обстановка дома все ухудшалась; Дайан стало тяжелее, когда в конце года мать родила сына, а еще два года спустя – дочь. Девочка-подросток начала интересоваться свиданиями и мальчиками, ей теперь полагалось после школы сразу возвращаться домой и помогать нянчить детей. Так продолжалось до окончания средней школы, после чего она временно переселилась в квартиру сестры матери и стала зарабатывать на жизнь и уроки танцев, заворачивая подарки в универмаге Сакса на бульваре Уилшир. Спустя несколько месяцев, не желая больше стеснять тетку, которая встречалась с женатым человеком, работавшим в администрации отеля «Беверли-Хиллз», Дайан перебралась в «Hollywood Studio Club», общежитие