— Что вы думаете об этом деле, Александр Васильевич?

Я покосился на Зотова и заметил упрямую складку, которая залегла между бровей начальника Тайной службы.

— Вы сегодня не в своей тарелке, — заметил я. — Что-то случилось?

Не отвечая, Зотов небрежно щелкнул пальцами. На нас словно опустилась глухая ватная завеса. Я удивленно посмотрел на Никиту Михайловича.

— Полог безмолвия, — негромко обронил он.

— Понятно, — кивнул я, догадавшись, что сидящие на заднем сиденье Сосновский и Щедрин теперь нас не слышат.

— Вы спросили, что у меня случилось? — протянул Зотов, глядя в темноту. — Не знаю, стоит ли вам об этом рассказывать, но если уж зашел разговор… Короче, господин Тайновидец, помните то проклятие, которое мы с вами сняли с князя Горчакова?

— Конечно, помню, — ответил я.

Темное проклятие, мучившее князя, в свое время именно я и обнаружил. Это получилось почти случайно, в тот момент, когда мы допрашивали князя в его кабинете. Я тогда вовремя успел предупредить Никиту Михайловича о проклятии. Если бы мы прямо спросили князя о нем, то это проклятие убило бы Горчакова. А так нам удалось устроить его встречу с высокоранговым менталистом. Менталист работал на управление Тайной службы. Он-то и снял с Горчакова заклятие.

— А к чему вы это вспомнили, Никита Михайлович? — поинтересовался я.

— Да потому что вчера такое же проклятие обнаружили еще на двух имперских чиновниках, — сквозь зубы ответил Зотов. — Один из них служит в казначействе, а второй работает секретарем в имперском адмиралтействе. Чиновники мелкие, важных вопросов они не решают. Но вы понимаете, что это значит, Александр Васильевич?

— Понимаю, — помедлив, кивнул я. — Значит, неизвестный темный маг не только не сбежал из Столицы, но и продолжает свою непонятную деятельность.

— Вот именно, — резко кивнул Никита Михайлович. — А это напрямую угрожает безопасности Империи.

— Чиновников допросили?

— Разумеется, — ответил Зотов. — Но так же, как и князь Горчаков, они ничего не знают. Даже предположить не могут, кто наложил на них заклятие.

Он бросил короткий взгляд на меня и снова стал смотреть на дорогу.

— Теперь вы понимаете, насколько некстати это дело с графом Сосновским? Мне кровь из носу нужно быть в Столице, а я здесь торчу, в лесах и на кладбищах.

Да, теперь я отлично понимал, чем так обеспокоен Никита Михайлович. Завещания старого князя Сосновского и неразбериха с корабельным лесом и в самом деле казались мелочью на фоне тех проблем, с которыми он столкнулся. А еще я догадался, что Никита Михайлович не просто так откровенничает со мной.

— Вам нужна моя помощь? — прямо спросил я.

— Нужна, — угрюмо кивнул Никита Михайлович. — Только знаете что, господин Тайновидец? Я даже не представляю, чем именно вы можете мне помочь.

— Значит, помогу всем, чем смогу, — улыбнулся я.

— Ладно, — решительно кивнул Зотов. — Надеюсь, что, узнав о поимке чиновников, темный маг затаится на какое-то время. Завтрашний день я еще могу провести здесь, но мы должны узнать как можно больше, потому что вечером я обязательно вернусь в Столицу.

Зотов снова посмотрел на меня.

— Так что вы думаете о словах этого пожилого призрака? Не морочил он нам с вами голову?

— Если я морочил, то в пределах допустимого, — улыбнулся я. — Скорее всего, историю про Ивана Сосновского он не выдумал. Может быть, чуть-чуть приукрасил насчет того, что все графы Сосновские становятся частью лесной магии, но это несущественно. Знаете, о чем я сейчас думаю?

— О чем же? — поинтересовался Никита Михайлович.

— Я уверен, что родовой дар Сосновских никуда не исчез, — сказал я. — Видимо, у пропавшего Ивана был сын. Ему-то и перешел родовой магический дар.

— Да, это вполне возможно, — кивнул Никита Михайлович.

Мы выехали на берег озера и увидели дом лесничего. В окнах мягко горели магические лампы, на берегу жарко пылал костер. Никита Михайлович остановил мобиль.

— Приехали, — зачем-то сказал он, потом досадливо поморщился и щелкнул пальцами, снимая магический полог безмолвия.

Леонид Францевич выбрался из мобиля.

— Сейчас будем жарить мясо, — довольно потирая руки, обнадежил он нас. — Уверяю, вы пальчики оближете.

Эксперт заторопился к дому. Николай Сосновский, повесив голову, пошел за ним, а Никита Михайлович остановил меня.

— Ещё минутку, господин Тайновидец, — негромко сказал он. — Что вы думаете про этого лесничего Брусницына?

— А что я должен о нем думать? — удивился я.

— Он живет здесь, — задумчиво сказал Никита Михайлович. — Кладбище в нескольких минутах езды от его дома. Он мог побывать там в любое время.

— К чему вы клоните? — удивился я.

— Вы не считаете, что это Петр Брусницын мог посадить цветок обыденника на могиле Дмитрия Сосновского? Я вижу, что этот лесничий старательно хранит свои секреты. Возможно, он не хотел, чтобы мы поговорили с покойным графом.

В словах Зотова был определенный резон, но, честно говоря, я не верил в его предположения. Петр Брусницын показался мне довольно прямым и бесхитростным человеком. Он был полностью увлечен своим делом и не думал больше ни о чем.

— Поживем, увидим, Никита Михайлович, — с улыбкой сказал я, — а теперь идемте, нужно помочь Леониду Францевичу с ужином.

Мы впятером сидели вокруг костра. Здесь были удобные низкие скамейки, вытесанные из цельных бревен. На них-то мы и расположились.

Костер почти прогорел. Жарко пылали угли, присыпанные серым пеплом. В темноте они напоминали драгоценности, которые много лет пылились в каком-нибудь тайнике старинного замка. Иногда по углям пробегали синеватые язычки пламени.

Петр Брусницын и Леонид Францевич строгали свежие палочки, а мы втроем насаживали на них куски мяса и крупно нарезанные кольца репчатого лука.

Мясо вкусно пахло перцем и уксусом. Закончив очередную палочку, я передал ее Леониду Францевичу. Эксперт придирчивым взглядом оценил мою работу. Удовлетворенно кивнул и воткнул палочку в рыхлую землю так, чтобы она наклонно стояла над углями.

Леонид Францевич никому не доверил жарить мясо. Он сам следил за палочками и время от времени поворачивал их, чтобы мясо равномерно прожаривалось со всех сторон.

Чуть в стороне, на самом берегу, неподвижно стояли на деревянных рогатках удочки. Лески под углом уходили в воду.

— Почитал я на досуге про ваших предков, — добродушно щурясь, сказал Леонид