Я пребывал в благостном заблуждении, полагая, что мне ничего не будет, потому что я тоже был внук, только докторский. Я считал себя неподсудным и неприкосновенным. Впоследствии это заблуждение здорово испортило мне жизнь.

Короче говоря, прачка подкараулила меня, когда я был один в умывальном павильончике. На меня пала тень, я отшатнулся. Лицо прачки, и без того корявое, растянулось в оскале; она быстро подошла ко мне. И подняла за уши.

Ялики с ботиками в Начале Славных Дел

Не так давно я считал, что самым бессмысленным делом, которым мне приходилось заниматься, было долбление ломом русла для ледяных ручейков. Это происходило в затопленном подвале недостроенного Нефроцентра.

Потом я покопался в памяти и решил, что нет, еще бессмысленнее была подневольная уборка листьев в осеннем лесу.

А еще, совсем потом, я остановился на шлюпочном походе, организованном нашей военно-морской кафедрой.

К своему стыду, я не умею грести. Так уж сложилась жизнь: некому было меня научить, и лодки не было, и надобности в ней тоже, и желания заодно. Как-то раз мы с приятелем, году в 82-м, все же решили прокатиться на лодке. Кто знает, тот вспомнит, что Кавголовское озеро делится железнодорожным полотном на две неравные части. Так вот там, где часть поменьше, стоял причал, и лодочная станция работала. До ближайшего берега было метров сто. Ну, двести. Нас подозрительно оглядели, выдали лодку, дырявую. А может быть, и хорошую, но только так получилось, что на половине пути она уже наполовину и утонула. Гребли мы с приятелем примерно одинаково, а я еще трубку почему-то курил. И футболка на мне была полосатая: немного тельняшка. На берег выбирались своими ногами, нам было по пояс; лодка надежно сидела в воде на целых две трети. Нос ее задорно высовывался.

Тут мой друг наступил на стекло, и озеро стало красным.

Прыгая на одной ноге, он беспомощно озирался в поисках утешения. Под кустом сидели две женщины пригородной наружности, они пили водку. "Пописай, пописай в баночку! - закричали они, протягивая какую-то посудину. - И полей! Сразу легче будет!"

Писать не хотелось, да и вообще нас очень скоро спасли лодочники. И не только спасли, но еще наградили трассирующими матюгами.

Вот, пожалуй, и весь мой опыт лодочной гребли, потому что резиновая лодка, с которой у меня получилась-таки небольшая любовь, не в счет. Поэтому военно-морское распоряжение участвовать в коллективном шлюпочном походе по Большой Невке повергло меня в панику.

Военно-морская кафедра вообще была горазда на всякие штуки. Один раз велели написать реферат, и мне досталась тема "Гангутская победа русского флота". Ни о чем таком я не имел представления, и только в библиотеке, изнеможенно матерясь, узнал все подробности этого славного геополитического сражения. Написал реферат крупными буквами, с интервалом между строчками сантиметров в пять. Нарисовал цветными карандашами схему: море, корабли - вражеские и наши. Протянул алую ленточку, сплел бантик. Сдал.

И вот извольте: новая напасть - поход. В этом подходе требовалось единение, чувство локтя. Грести предстояло не в одиночку, а скопом, по шесть или семь, или восемь - не помню - гребцов с каждого борта. И я мог запросто подвести всех. Обиднее всего было то, что я напрочь не понимал связи между нашей военной доктриной и одноразовым шлюпочным проходом под Ушаковским мостом.

Бог косо посмотрел на меня с недостижимых высот, и я сделался рулевым.

Немножко неприятно было под этим мостом, ничего не скажешь, но я вовремя потянул за веревочку - или за рычаг, холера с ним - и мы прошли, не задев моста.

Так что звание лейтенанта медицинской службы мне присвоили вполне заслуженно.

Иисус

Кто-то подбросил мне рекламный буклетик. Речь в нем идет о фильме "Иисус", вход свободный. Расписаны сеансы во всех кинотеатрах города.

Я вот, будь я великим актером, поостерегся бы играть Иисуса.

Но эти головы ничего не боятся. Они и Бога-Отца сыграют, и даже третью ипостась, которую не буду поминать всуе.

Теперь и не знаю, куда девать этот буклет. Выкинуть страшно - все-таки Иисус.

И прятаться от "Иисуса" все труднее и труднее.

Полчаса назад хотел сесть в маршрутку и не сел. Возле дверцы надпись: "Вход свободный". На дверце: "Иисус".

Ну его, думаю.

Сел в автобус под подозрительным номером "66". Впрочем, и маршрутка была так же оцифрована.

Следуя совету друзей, попытался сжечь рекламный буклетик с кинематографическим Иисусом. Рвать побоялся. Я человек набожный, вы не думайте. Никакого цинизма и ни тени кощунства.

Приглашение в кино не загоралось. Я поджигал его пять раз над унитазом, пока не обжег пальцы, но оно только тлело.

Я уже понимал, что множу идиотизм, но остановиться не мог. Глупость затопила меня по самую маковку. Я пошел, взял газету и завернул в нее буклетик, аккуратно положил все в тот же сосуд и поджег. Занялось хорошо, взлетели хлопья. Сосуд стал чернеть, я пустил воду, но этой неопалимой купине ничего не сделалось.

Пришлось толкать ее ногой, и нога застряла.

Все это было уже не символом-знаком, а откровенным вразумлением.

С каждой секундой я все сильнее и сильнее сомневался в своей правоте, постепенно настраиваясь на тревожно-мистический лад.

Ладно. Страшен сон (разума), да милостив Бог.

Здравствуй и Прощай

Дочка с некоторым неодобрением рассказала, что в школе отметили "Праздник Осени". Там созрели встретить это время года.

Вышли три восьмиклассника, наряженные месяцами, и стали загадывать загадки сами о себе.

И Осень вышла, она училась в 11-м классе и была одета в красный брючный костюм, украшенный бумажными листочками на скотче. При ней была черная кожаная папка.

- Но потом было ничего, - утешался ребенок. - Дали кусочек яблока, кусочек моркови и кусочек огурчика.

Слушая это, я так расчувствовался, что сам преобразился в Осень и мог бы дать фору любому классу; о скотче речь уже не шла, и светлые слезы защелкали по сырому асфальту.

Чемпион

Я уже писал, как на втором курсе эти лыжи у меня так и не были сданы к маю месяцу. Грозило отчисление из докторов.

А в школе я всячески старался избежать лыж. Родители, бывало, вытаскивали меня силком в Лесопарк, но с ними было проще: идешь себе, да идешь по лыжне, ни с кем не надо соревноваться, никто на тебя не смотрит, никто не заводит адскую машинку-секундомер.

Но однажды, в 10-м классе, не избежал. Я был не ГТО, а надо было быть ГТО.

Нас