Монастырь в Фессалониках

В скверике за оградой росли низкие молодые пальмы. Между ними — сочные мексиканские агавы и темно-синие ирисы. В глубине мощенного плиткой дворика стоял совсем новенький полосатый храм в византийском стиле, а перед ним — ротонда с куполом на восьми столбах и каменным фиалом для водосвятия посередине. И храм, и ротонда были покрыты полукруглой керамической черепицей, которая, благодаря своей рельефности, придавала их куполам удивительную живописность и даже сказочность. Свои рюкзаки мы без присмотра оставили на лавочках (у всех почему-то было чувство абсолютной безопасности) и пошли в храм. В нем было пусто, шла уборка. У мощей преподобного Давида Фессалоникийского висела большая икона. На ней он был изображен сидящим на толстых ветвях дерева среди густой листвы с веревкой в руках. На этой веревке преподобный поднимал наверх плетеную корзину с едой. Как оказалось, для своего молитвенного уединения этот отшельник избрал себе не пещеру, а высокое дерево, с которого многие годы почти не слезал. Там же, в притворе, стояла рака с мощами св. Феодоры. Сквозь стекло хорошо просматривались красно-коричневые кости: позвоночники и черепа святых, лишь сверху прикрытые монашескими схимами.

Помолившись, мы попросили у Бога благословения на дальнейшее путешествие и отправили Павла на поиски студента местного университета, знакомого нам еще по Москве. У нас с ним была телефонная договоренность о том, что он поможет Антону и Паше достать в министерстве разрешение на посещение Афона. Сидя на скамейке в скверике монастыря, я наблюдал сквозь узорчатую решетку за жизнью незнакомого города. Вдоль ограды, прячась от солнца в тени домов и высоких платанов, проходили аккуратные старушки с чуть подсиненными седыми волосами, чиновники в белоснежных рубашках с галстуками, небольшие группы молодых людей в джинсах и женщины с овощами, торчащими во все стороны из плетеных соломенных сумок. Люди шли разные: и взрослые, и юноши, и дети, но почти все они, пробегая или ковыляя с палочкой по улице, где непрерывно мелькали автомобили, на секунду замирали против монастырского храма, крестились, а затем продолжали свой путь. Некоторые задерживались, заходили в миниатюрную часовенку, чуть выступающую на тротуар из ограды монастыря, бросали мелочь в деревянный ящик, брали ароматные восковые свечи и ставили их в песок перед висящими на стенах иконами.

Неожиданная помощь

Солнце тем временем перевалило за полдень. Стало понятно, что сегодня на Афон мы уже не попадем. Но до вечера было еще далеко, и ничто не мешало нам осмотреть этот древний город, по улицам которого ходил и проповедовал апостол Павел, город, где покоятся мощи великомученика Димитрия Солунского и святителя Григория Паламы. Прежде в Фессалониках, или сокращенно — Салониках (слав.: Солу́ни), никто из нас не бывал, города мы не знали и не представляли, — где сейчас находимся. Но сначала необходимо было дождаться Павла. Для того чтобы не терять времени напрасно, я вышел на улицу в надежде отыскать газетный киоск и купить карту города, а заодно и выяснить, как называется улица, на которой мы оказались. Пройдя до перекрестка, я остановился, отыскивая глазами на стене дома табличку с названием улицы. Вдруг кто-то сзади обратился ко мне по-английски:

— Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

Это произнесла маленькая и необычайно хрупкая женщина в строгом темно-синем костюме и белой блузке с отложным воротником. В руках она держала твердую канцелярскую папку, из которой торчала шариковая авторучка. «Наверное, она проводит какой-то социологический опрос», — подумал я и поморщился. Захотелось поскорее отделаться от незнакомки.

— Благодарю вас. Я просто ищу название улицы.

Ее черные глазки сквозь очки внимательно разглядывали мою бархатную российскую скуфейку. И понятно — таких здесь не носят. Неожиданно она спросила по-русски:

— А вы, случайно, не из России?

Теперь пришла моя очередь удивляться.

— Да. Мы только что прилетели из Москвы и хотели бы посмотреть город, перед тем как уедем на Афон. Только мы еще не знаем, в какой части города находимся сейчас и как найти храм Димитрия Солунского.

— А где вы оставили свои вещи?

— Через квартал отсюда есть один монастырь…

— Знаю, знаю.

— Там меня ждут трое братьев с вещами.

— Ну, что ж. Если хотите, я могла бы показать вам город. Только мне нужно будет на часок отлучиться, чтобы предупредить своих коллег по работе.

— Простите, как вас зовут? Нина? В честь просветительницы Грузии?.. Что я могу на всё это вам сказать, Нина? В случайные встречи я не верю. Сам Господь послал вас к нам на помощь! Другого объяснения нашему знакомству я не вижу. Естественно, мы будем вам бесконечно благодарны, если вы сможете уделить нам свое время и показать город!

— Хорошо. Через час ждите меня в монастыре.

Как милостив к нам Господь, и как радостно чувствовать Его любовь и отеческое внимание! Даже в таких мелочах! От ощущения этой божественной любви к нам, грешным людям, на глаза сами собой наворачиваются слезы. В сердце у меня такое благоговейное чувство благодарности, что я не знаю, как его и выразить. А может быть, это и не нужно. Бог и Сам знает — что в сердце человека. Созерцание Божественной любви — это как молитва. Вот с такой-то молитвой я и возвращаюсь назад, к монастырю, где в полном сборе меня ждут все мои спутники.

Павел уже вернулся. За это время он успел созвониться и даже встретиться со студентом. Тот обещал всё устроить. Завтра утром у них с Антоном будут на руках два диамонитириона. Мой рассказ о знакомстве с гречанкой Ниной, которая великолепно говорит по-русски и готова нас сопровождать в паломничестве по святым местам города, вызвал полный восторг у всей братии. Мы так увлеклись этим разговором, что не сразу обратили внимание на знаки, которые делал нам из окна третьего этажа монастырского здания какой-то монах. Когда же, наконец, мы поняли, что эти знаки имели к нам прямое отношение, монах, видимо, отчаявшись обратить на себя наше внимание, уже закрывал окно. Через минуту, однако, он показался в дверях братского корпуса и направился прямо к нам. На вид ему было около тридцати. Он немного говорил по-русски. Оказалось, что нас приглашают в трапезную, расположенную как раз на третьем этаже.

Братья уже отобедали, и мы оказались в полном одиночестве за длинным белым столом. Молодой монах, который оказался сербом, спросил о наших планах и, узнав, что утром мы собираемся уезжать на Афон, предложил переночевать в монастыре. Мы, конечно,