затем разрешить татарам переселяться, объявив об этом за год татарам и земской полиции, таким образом, «всякий поселянин; видящий себя принужденным переменить место жительства, будет иметь возможность заготовить новое жилище и, не теряя жатвы, засеянного им хлеба на старой земле, сделав новый засев близ своего дома»[477].

В принципе М. С. Воронцов ничего не имел против передачи заведования земской полицией помещикам, но в Крыму, где значительная часть помещиков были татарские мурзы, самовластно управлявшие жившими на этих землях татарами и большею частью притеснявшие их, безусловное и непременное заведование помещиками и сельскою полициею «будет источником многих злоупотреблений, тем более что закон магометанский запрещает татарам жаловаться христианину на единоверцев своих»[478].

На основании этих соображений М. С. Воронцов для защиты интересов поселян предлагал дополнить проект новым пунктом, что заведование земской полицией предоставляется помещикам или поверенным их не иначе как с ежегодным утверждением их губернатором по представлении уездных предводителей дворянства, «равно как и самим помещикам, утвержденным в звании наблюдателей порядка». Им М. С. Воронцов проектирует дать наименование сельских судей «с правом входить в разбирательство ссор и распрей подчиненных им селян и прекращать оныя миролюбивыми сделками». При этом предлагается в «шалостях и маловажных винах требовать от сельского общества определения виновным наказания по положению о сельской расправе». И лишь в случаях серьезных проступков представлять об этом земской полиции; «пользование такой властью не есть служба и потому сельский судья не обязан безотлучно находиться в своем жилище, ни же просить у кого бы то ни было позволения на отлучку»[479].

Наконец, М. С. Воронцов настаивал на необходимости перевода «Проекта положения» на татарский язык. М. С. Воронцов возражал и против мнения министра финансов, считавшего, что «для удержания татарского бродяжничества не следует им переселяться с земель казенных на владельческие без важных на то причин и без разрешения министра финансов»[480].

М. С. Воронцов считал, что осуществление предложения министра финансов «нарушит вольность крымских татар, которые к земле никогда привязаны не были» и которые с «древнейших времен имели и имеют право переселяться с одного места на другое»[481]. Помимо принципиального несогласия, М. С. Воронцов полагал, что это предложение неприемлемо потому, что слишком много переписки и времени потребуется для того, чтобы министр, занятый «множеством важнейших государственных дел, давал разрешение на просьбу каждого татарина, желающего поселиться с казенной земли на помещичью» [482].

М. С. Воронцов делает важное заявление, что причина, по которой поселянин переселяется, должна определяться не правительством, но нуждою его. «Сам он находит, что ему на таком-то месте выгоднее жить, нежели на другом, то несправедливо будет удерживать его против желания»[483].

Для предотвращения «бродяжничества» М. С. Воронцов предлагал объявить татарам, что каждый, намеревающийся переселиться, заявляет об этом земской полиции за год для подготовки земли.

М. С. Воронцов объяснял, что ни в коем случае не желает изгнания или принужденного переселения татарского населения, но что правительство должно принимать меры для приезда в Крым людей «промышленных и трудолюбивых» и не мешать им в приобретении земли у татар.

Одержимый идеей освоения Крыма, М. С. Воронцов подает личный пример и начинает скупать лучшие участки земли.

В мемуарах М. С. Воронцова за 1825 г. указано, что приобретение садов Алупки было первым примером продажи татарским населением части их владений, а именно – садов между деревней и морем. В этом деле своими советами М. С. Воронцову помог главный татарский муфтий Крыма, который имел влияние на людей[484]. Не обошлось без посредничества хорошо ладившего с местным населением командира греческого сторожевого батальона Феодосия Ревелиоти. За возможность занять прибрежный район М. С. Воронцов пообещал татарскому населению построить мечеть, закладка которой состоялась сразу же после приобретения земли: строительство православного храма началось чуть позднее.

Необходимо отметить, что, глубоко просвещенный и всесторонне образованный человек, М. С. Воронцов в Новороссии, Бессарабской области, а затем на Кавказе демонстрировал глубокое уважение к духовным, культурным традициям местного населения, стремился к установлению самых дружеских отношений с представителями различных религиозных конфессий.

М. С. Воронцов понимал, что поддержка религиозных деятелей была лучшей гарантией в деле налаживания дружественных отношений с представителями различных национальностей края, в котором при М. С. Воронцове «все церкви, христианские и нехристианские, свободно в нем существуют и находят в правительстве всегдашнее покровительство»[485].

Одним из главных принципов, которым руководствовался М. С. Воронцов в вопросе национальных взаимоотношений, была его уверенность, что он должен делать все от него зависящее, чтобы граждане края могли своим мирным трудом способствовать развитию региона.

В отношении татарского населения М. С. Воронцов считал необходимым «поддерживать к утверждению в крымских татарах расположения вести мирную жизнь и заниматься сельским хозяйством»[486]. Данное заявление генерал-губернатора было вызвано его несогласием с мнением правительства о целесообразности привлечения татар к военной службе.

Комитет министров считал, что татарское население необходимо «обложить рекрутской повинностью по примеру прочих казенных крестьян»[487]. Император Николай Павлович, разделяя эту точку зрения, решил в 1829 г. «спросить гр. Воронцова: не считает ли он лучшим формировать из них конные полки наподобие тех, кои существовали во время войны 1812 г. на казачьем основании»[488]. М. С. Воронцов ответил, что «сформирование казачьих полков из крымских татар, не привыкших к европейской военной службе, а по давности нахождения в подданстве России гораздо более получивших навык к жизни мирной, сопряжена с весьма большими затруднениями и неудобствами»[489].

Издержки, связанные с формированием этих полков, по мнению М. С. Воронцова, настолько велики, что не будут покрыты исходящей из них пользой. При этом М. С. Воронцов в очередной раз повторял, что лучше способствовать развитию сельского хозяйства среди татарского населения, чтобы «как можно более имел Крым людей для занятия хлебопашеством и скотоводством»[490].

Что касается распространения рекрутской повинности на татар, то М. С. Воронцов считал, что те проявят покорность, но при этом генерал-губернатор опасался, что они не поймут цели, и может начаться процесс подрыва к властям доверия татарского населения, которым следует «оставить их домашний быт в беспечной простоте, нежели водворять в них воинственный дух»[491].

Как тонкий политик, М. С. Воронцов предлагал «косвенные» приемы: рекрутские наборы на татар не называть рекрутским набором, а формированием полков; составлять посемейные списки, расположить очередь набора в соответствии с большинством членов семейств, «что сблизит их (татар) к настоящему рекрутству»[492].

Таким образом, М. С. Воронцов не выступал против привлечения татарского населения к военной службе, но, хорошо зная