его и, улыбаясь, смотрит на меня:

— Сорри, — звучит совершенно без раскаяния.

— Аккуратнее, — киваю ему.

Провоцируешь меня, да, мальчик? Понимаю. Мне бы тоже было не по себе в новой стране, новой школе, да еще и с новыми людьми.

У тебя там наверняка осталась вся жизнь и люди, которые стали тебе дороги.

— Узнаем цели и ценность человеческой жизни, семьи и семейных отношений…

В классе начинает громко играть мелодия. Какой-то рэп на английском.

— Еxcuse me, — абсолютно неискренне улыбается Глеб.

— Глеб, выключи, пожалуйста звук на телефоне, — прошу его мягко. — В школе у нас не принято оставлять звук включенным на уроках.

— Ага. Щас сделаю, — выключает, снова смотрит на меня.

А я продолжаю, хотя уже знаю, что будет дальше. Дальше он будет продолжать меня провоцировать, пока я не выгоню его или не разорусь. Он хочет конфликта. Что ж… он его не получит.

— Также мы обсудим роль школы в вашей жизни…

Сын Максима садится полубоком и складывает ноги на стол. Мысленно выдыхаю.

— Глеб, опусти пожалуйста, ноги на пол. У нас в школе не положено сидеть в такой позе.

— М-да? А в Америке нам разрешали.

Сомневаюсь…

— Хорошо, что мы больше не в Америке, правда?

— Да как сказать…

— Глеб, нужно опустить ноги.

— А если я не хочу? — дергает бровью и спрашивает с вызовом.

С детьми непросто. Позволишь вольность — сядут на голову. Перегнешь палку — будут ненавидеть всю оставшуюся жизнь и еще больше вредничать.

Неожиданно за меня вступается Люда, девочка, с которой сидит Лешка:

— У нас, у русских, есть примета для тех, кто кладет ноги на стол, — говорит по-деловому.

— Какая? — хмыкает Глеб.

Вместо Люды отвечает Лешка, при этом глядя на Глеба с оскалом:

— Если положить ноги на стол, то в доме в скором времени может появиться покойник.

Улыбка сходит с лица Глеба. Он опускает ноги и придвигает к себе учебник, прячется за него, а я бросаю взгляд на сына и Люду, которые улыбаются мне.

Заканчиваю урок спокойно, больше никто не мешает, не провоцирует меня. Глеб молчит.

После звонка я говорю:

— Ребята, всем спасибо за урок. Глеб Никонов, я попрошу тебя задержаться на минуту.

Мальчик закатывает глаза, но идет ко мне, садится напротив, на первую парту.

— Глеб, я хотела сказать, что мне неприятно видеть такое отношение к себе на уроках. Я тебя ничем не оскорбила, не обидела, чтобы ты саботировал мой урок таким поведением.

Он опускает глаза, а я продолжаю дальше спокойно:

— Я понимаю, что тебе нелегко. Все новое: место, люди, ты думаешь, что все настроены по отношению к тебе с негативом, но это не так. Мы всегда готовы прийти на помощь…

— Ага, особенно англичанка, — мальчик закатывает глаза, а я, не сдержавшись, прыскаю.

— Марта Леонидовна уже сорок лет преподает английский, просто прими как данность, что ей сложно противостоять.

Да, это специфическая дама. У Лешки тоже проблемы с ней, да и не только у него, еще у половины школы. Также она бегает ко мне каждую неделю, рассказывая, какой у меня сын лоботряс, что, конечно, не так.

— Ладно, Марту Леонидовну не берем в нашу команду, — киваю с улыбкой. — Но как минимум два человека на твоей стороне — Ольга Михайловна и я.

— Вы мама Леши, — произносит Глеб неуверенно.

— Мама Леши я дома, а тут я ваш учитель, который относится ко всем одинаково.

Молчит.

— Мы поняли друг друга, Глеб? — снова добавляю мягкости в голос.

— Поняли, — Глеб не смотрит на меня.

— Я рада. А теперь беги на следующий урок.

Мальчик уходит, а я продолжаю вести уроки, думая, как же все прекрасно решилось. Мы нашли общий язык и поговорили.

Когда звонит последний звонок, ко мне подходит взволнованная Оля.

— Уль, пошли к директору.

— Что-то случилось? — хмурюсь.

— В смысле?! Я посмотрела видео, где Никонов хамит тебе весь урок! Сергеевна вызвала Максима Аристарховича в школу. Ну и тебя в качестве пострадавшей зовет.

— Что? Откуда вы узнали? — ахаю я.

— Я ж говорю — видео ходит по школе.

Видимо, кто-то из ребят заснял мой урок.

— Черт! Мы же с Глебом разобрались во всем!

Спешим к кабинету Анны Сергеевны. По дороге Оля отвлекается на звонок и говорит, что подойдет через минуту, а я сталкиваюсь в коридоре с Максимом.

Тот зол. Гневно окидывает меня пристальным взглядом, хватает за предплечье и притягивает к себе, обдавая запахом своего парфюма:

— Что, мстить через сына мне решила?

Глава 7

Ульяна

— Ты в своем уме? — выдергиваю руку из хватки Максима. — Как ты вообще мог подумать?..

— Не стремно тебе к пацану цепляться, а, Ульяна Романовна? — Максим каменеет от злости, глаза мечут молнии ненависти.

Вот только при чем тут я?

— Я даже подумать не мог, что ты так грязно будешь мне мстить, — выдает, наконец.

— Я? Мстить? — поднимаю брови.

Это ж надо было такое придумать! Где там моя старая добрая стерва?

— Максим Аристархович, кто вы такой, чтобы вам мстить? — расправляю плечи. — Я и не вспоминала о вас все эти годы, о какой мести вы говорите?

Стараюсь говорить холодно, взглядом даю понять, что мне безразлично.

Это все круто, жаль, на деле я вспоминала Никонова едва ли не каждый день. А как возможно иное, когда ежедневно у тебя перед глазами маленькая копия мужчины, которого когда-то любила всем сердцем?

Максим отходит от меня на шаг, смотрит внимательно, пытаясь понять, вру я или нет.

Распахивается дверь, выходит Анна Сергеевна, окидывает нас хмурым взглядом. Видимо, мы выглядим не совсем спокойно, и ей это не нравится.

— Добрый день, Максим Аристархович. Ульяна Романовна, проходите.

Заходим внутрь. Тут уже сидит Глеб. Демонстративно отворачивается от меня.

Ясно, значит, виноватой во всем буду я.

Максим садится рядом с сыном, а подошедшая Ольга — рядом со мной.

— Итак, — начинает директриса, — у нас снова возникли сложности.

Она поджимает губы и постукивает ручкой по столу. Никонов колко смотрит на меня…

Выдыхаю и не даю директору сказать и слова.

— Анна Сергеевна, я сразу хочу обозначить, что конфликт исчерпан. Повода для сбора и обсуждения поведения Глеба