class="p">Федра, героиня трагедии Еврипида «Ипполит», не осмеливается признаться своей кормилице в том, что любит Ипполита. Старушка думает, что она страдает из-за какой-то постыдной болезни, «той, в которой нельзя признаться». Такими болезнями должны заниматься женщины. «Но, если твоя болезнь такова, что можно сказать о ней мужчине, сделай это, чтобы можно было позвать врача». Возможно, что гинекологическими заболеваниями занимались в те времена женщины-повитухи, однако добропорядочной супруге все равно стыдно рассказать о своей болезни.

Такая же сдержанность в словах царила и по отношению к половой жизни. Геродот рассказывает в «Историях» (кн.1) об осуждении Писистрата. Афинский тиран женился второй раз. У него уже были дети, и он не хотел других, поэтому он соединялся с женой только противоестественным способом. Она никому не рассказывала об этом до поры до времени, а потом призналась матери, возможно, под ее давлением. Мать тут же рассказала об этом отцу, он возмутился, вошел в союз с оппозиционной партией, и Писистрат был изгнан из Афин. И здесь признание, пусть и сделанное женщиной женщине, дается с трудом и вынужденно.

Запретные места

Оставаться дома приличнее, чем выходить на улицу. Только ли о стыдливости идет здесь речь? Гинекей — не восточный гарем, он не заперт на ключ. Словом «гинекейон» обозначено просто место обитания женщин в доме, как словом «андройон» место обитания мужчин. Для того чтобы иметь возможность так поделить дом, нужны известные средства, а значит, это деление — признак принадлежности к определенному социальному слою.

Девушек и женщин удерживают дома общественные установления. В комедии Аристофана «Лисистрата» героиня — Лисистрата — жалуется, что на ее призыв собралось не слишком много женщин. Но другая героиня, Клеониса, возражает ей: женщине не так легко уйти из дому, у нее очень много дел, надо заботиться о муже и о ребенке, заниматься рабами. Она не говорит о том, что из гинекея выйти запрещено, и дальнейшее развитие действия подтверждает эту свободу: женщины приходят на собрание к Лисистрате.

Правда, вскоре мы узнаем, что это работающие женщины: продавщицы перца, овощей, торговки чесноком, трактирщицы, булочницы. Афинянку удерживает дома в гинекее не благопристойность и не стыдливость, а осознание своего социального статуса. Работать за стенами дома, чтобы прокормить семью, — удел женщины низкого сословия. Так в Древней Греции мы уже находим одну из важнейших составляющих стыдливости, которая просуществует вплоть до самого недавнего времени: стыдливость есть отличительный знак высокого социального положения. Именно поэтому далеко не все женщины готовы согласиться с утверждением феминисток, что стыдливость навязана женщине мужчинами и от нее надо избавиться.

То же самое и для девушек. Они не заперты в гинекее, но выйти из него означало бы погрешить против стыдливости. В трагедии Эсхила «Прикованный Прометей» Океаниды решаются нарушить отцовский запрет и рискнуть своей честью, чтобы поддержать Прометея. Скрежет цепей над Кавказом «изгнал из нашего сердца стыдливость, и мы примчались к тебе босиком на крылатой колеснице», — говорят они. Нарушение очень серьезного запрета подчеркивает, как велика их дружба с Прометеем.

Здесь выход из дома предполагает отказ от стыдливости. В другом произведении, наоборот, стыдливость надевается как доспехи. Парфений Никейский а книге «О любовных страстях» рассказывает, как Арганто в Кеосе отправлялась на охоту со сворой собак. Скандальность ее поступка несколько смягчалась тем, что она напоминала собой Артемиду, богиню-охотницу. Девушка была дикой и свирепой. Ее полюбил Рез, но она, «удерживаемая стыдливостью», не давала разгореться в своем сердце ответной страсти. В конечном счете Рез победил ее сопротивление, но все окончилось хорошо, потому что она стала женой Реза.

Выход из дома неизбежно приводит к утрате девственности. В комедии Менандра «Самиянка» молодой Мосхион возвращается домой и видит, что соседская дочь Планго вместе с другими женщинами чествует на крыше дома Адониса. Никого не удивляет, что Планго оказывается беременной. Не зря Аристотель в «Истории животных» (кн. VII, гл. I, 518Ь) писал, что девушки во время первой менструации нуждаются в особом надзоре. В это время они испытывают очень сильное желание плотской любви, и если познают удовольствие такой любви, то желание останется у них на всю жизнь. Бесчестье порождено не самим поступком, а тем, что все знают о нем. Деянира, героиня трагедии Софокла «Трахиниянки», желая хитростью вернуть своего мужа Геракла, говорит: «Самые бесчестные поступки никого не бесчестят, если они совершаются в тени».

Однако коль скоро о бесчестье узнали, то жертва его рискует жизнью, даже если всем очевидна ее невиновность. Диодор Сицилийский рассказывает, что Гиппомен, афинский архонт, узнав, что его дочь изнасиловал какой-то незнакомец, запер девушку в стойле голодной лошади и лошадь сожрала ее. Такое наказание было сочтено чрезмерным, но и законы предписывали строгое воздаяние тому, кто был неосторожен. Законы Солона разрешали продавать дочь или сестру, если она «сошлась» с мужчиной до замужества. (Об этом пишет Плутарх в «Жизни Солона».) Греки считали, что за девушками надо следить строже, чем за замужними женщинами. Геродот пишет с изумлением, что фракийцы строго следят за своими супругами, но позволяют девушкам гулять без присмотра («Истории», кн. V, гл. VI).

Женщине, чтобы погубить свою репутацию, достаточно просто присутствовать в том или ином месте. Например, на пиру. После еды мужчины остаются одни и медленно пьянеют, и в это время к ним допускаются лишь танцовщицы, музыкантши, куртизанки — все те, кто предназначен услаждать пирующих. На пиру нет места стыдливости. И если среди пирующих находится женщина, то все считают ее проституткой.

Некую пленницу из Олинфа, свободную по положению, красивую и «сдержанную», привели на пир, который давал македонец Ксенофрон. Когда началась традиционная попойка, она отказалась пить и петь вместе с мужчинами. Но разве может чужестранка, ненавистная богам, пленница, быть такой стыдливой? И каково будет пирующим чувствовать на себе взгляд женщины, которая не участвует во всеобщем разгуле? Слишком целомудренную пленницу велели бить кнутом. Об этой истории рассказывает Демосфен в обвинительной речи против одного из пирующих, Эсхина. Возможно, что краски здесь сгущены. Однако Эсхин, даже искажая факты себе в оправдание, не скрывает своего убеждения, что пленница не может быть такой же стыдливой, как гражданка полиса.

Чтобы скомпрометировать женщину, достаточно подтвердить, что она была на пиру. В IV веке до Р.Х. в Афинах племянник умершего Пирра задумал отобрать наследство у дочери покойного. Конечно, она была первоочередной наследницей. Чтобы оспорить ее права, следовало просто поставить под сомнение, что она действительно дочь Пирра. Племянник заявил, что его тетя, жена Пирра, была распутницей, и кто знает, от кого она родила дочь? «Разве пойдет честная женщина на пир