влияния. Венгрия имела самые дружественные отношения с Германией. Официально в стране насчитывалось 580000 немцев, которые жили в основном в окрестностях Будапешта. Венгерская аристократия и высшее офицерство владели почти поголовно немецким языком[87]. Все усилия Будапешта были устремлены на союзы с Италией и Германией, но Венгрия внимательно следила, чтобы Болгария тоже оставалась в мире ревизионистов. В мае 1937 года Венгрия перестала считаться с военными ограничениями Трианонского пакта: ввела воинскую повинность и начала откровенное вооружение[88].

Короля Италии, символично посетившего Будапешт, в это же самое время приветствовали граждане страны на площади Муссолини в центре венгерской столицы. Присутствовавший при этом бургомистр города Шенди в своей речи, обращенной к итальянскому королю, подчеркивал, что внешняя политика Венгрии всецело опирается на дружбу с Италией.

Венгерская правящая клика вынашивала идею об образовании коалиции: Германия – Польша – Венгрия – Италия. Визит Виктора Эммануила III был подтверждением сердечности венгеро-итальянских отношений[89].

Италия, всегда поддерживавшая ревизионистские требования Венгрии, к 1938 году стала подталкивать последнюю выйти из Лиги Наций. В 1938 году Государственное собрание приняло закон «о расширении диктаторских полномочий Хорти»[90]. Жители Дебрецена, второго по величине города Венгрии, на огромном митинге провозгласили Хорти королем Венгрии. Это был символический жест венгров в поддержку его политики[91]. Немецкое население Венгрии было пропитано гитлеризмом, венгерское крестьянство склонялось к национал-социализму. Хорти тоже был приверженцем национал-социализма, но правящий класс старался оставаться независимым[92]. Хортистский режим долгие годы находился во внешнеполитической изоляции. В этом заслуга хортистов, которые своими лозунгами ревизии Трианона, восстановления империи святого Иштвана настроили против себя почти всю Европу. Венгрия в 1938 году полностью зависела от Германии, особенно после аншлюса Австрии. Германия содействовала венгерским государственным планам. Гитлер был заинтересован в том, чтобы Венгрия добилась пересмотра Трианонского пакта. Венгерские власти согласились с подчинением своей внешней политики к указаниям из Берлина, но государственные мужи Венгрии всё же были против вмешательства рейха во внутреннюю жизнь страны. Поэтому Будапешт не оказывал особой поддержки местным национал-социалистам. Германия должна была предоставить право венгерским аристократам править страной так, как им казалось нужным[93]. Немецкая пресса, выполняя правительственный заказ, призывала Венгрию на тесный союз с Германией, который спасет Венгрию от пут Трианона и позволит воссоединить оторванные от неё провинции[94].

На заседании в Бледе постоянного совета Малой Антанты с Венгрией 23 августа 1938 года было объявлено: «Переговоры привели к соглашению и признанию за Венгерским королевством равноправия в вооружениях»[95]. Формально в стране господствовал «национально-христианский» дух, но хортисты явно становились подручными Муссолини и Гитлера[96]. Не только у правящей венгерской элиты, но и у простых обывателей возрастали германофильские настроения, а с ними и ревизионистские ожидания[97]. Венгрия, укрепляя союз с гитлеровской Германией, надеялась избавиться от диктата Антанты, опираясь на немецкую мощь[98]. Ортодоксальный венгерский ревизионизм всё же настораживал Германию. Последняя была против поглощения Венгрией всей Словакии, а также не поощряла ревизию румыно-венгерской границы[99]. Гитлера не прельщала самостоятельная Венгрия, ему нужен был покорный подручный, а не равноправный сподвижник, которого можно было использовать в немецких планах касательно Центральной и Юго-Восточной Европы. Венгерский ревизионизм декларировал не только вернуть границы Венгерского королевства. Его постулатом стала теория, что для спасения мира и водворения спокойствия в Центральной и Юго-Восточной Европе надо сделать Венгрию центром, объединяющим народы Среднего Дуная. Распространения на этих землях благ европейской цивилизации в венгерском формате, что обеспечит здесь охрану европейского мира[100]. Состояние отношений с соседями сами правители Венгрии оценивали, как находящиеся на грани войны. Но к войне за передел в Центральной Европе венгры стремились, выбирая удобный для себя момент. Венгрия являлась авангардом европейского реваншизма. Благодаря «стараниям» венгерского правящего класса «ревизия стала международной проблемой»[101].

Болгарское царство

Болгария и Венгрия потеряли свои территории, отобранные Антантой, за то, что они сражались на стороне немцев в Первую мировую войну[102].

Нейиский мирный договор между Болгарией и странами-победительницами был подписан 27 ноября 1919 года в Нейи-сюр-Сен в предместье Парижа. Его условия для Болгарии, продиктованные великими державами, отличались особой суровостью. Болгарское население, оказавшееся за внешними границами страны, стало одним из важных факторов в будущем ревизировать тяжелейшие для Болгарии статьи Нейиского договора, лишавшего её возможности устроить национальное объединение всех болгар[103]. Болгария потеряла одну десятую часть всего болгарского населения. Южная Добруджа была передана Румынии, Македония отошла к Югославии, Фракия, хоть и не сразу, перешла к Греции. А это отрезало Болгарию от Эгейского моря и лишало ее статуса Средиземноморской державы. Тяжелой потерей обернулась для Болгарии передача Южной Добруджи Румынии. Занимая почти семь процентов территории Болгарии, она была самой плодородной землей, подлинной житницей страны. «Никто не желал отказываться от неё окончательно»[104]. Сумма репараций в 550 миллионов золотых франков должна была быть покрыта страной в течение 60 лет путем передачи репарационной комиссии Антанты[105].

У Болгарии в Европе сложилась репутация страны – любительницы войн[106]. Болгарии разрешалось содержать 20-тысячную армию, формируемую на добровольной основе. Запрещалось иметь военную авиацию, танки. Боевые корабли перешли к победителям. Затрачивая огромные бюджетные средства на наемную армию, правительство не смело её увеличивать[107]. Болгария, её правящий класс, да и простые болгары полагали, что страна находится во враждебном окружении. Такая угроза ощущалась со стороны Сербии[108]. Военные круги Белграда, мечтавшие о великой империи от австрийской границы до Босфора, желали, чтобы одной из провинций стала Болгария. Развалить Болгарию Белграду не удавалось, но и София грезила о сербской Македонии, как о болгарской территории[109]. Не отказываясь от лозунга пересмотра границ, болгарская правящая верхушка поначалу не выдвигала его в качестве требования, подлежащего немедленному исполнению. Тем более исключался насильственный путь, что было бы равносильно дипломатическому самоубийству[110]. София утверждала, что она проникнута мирным духом, но она не может, имея три тысячи солдат, которые ей разрешено держать на границе, охранять пограничную линию в 2000 километров[111].

На дипломатическом фронте болгарские представители уверяли: во внешней политике Болгария будет всегда проводить полное лояльное выполнение статей мирного договора и налаживать добрососедские отношения с соседними государствами[112]. На деле в Народном Собрании Болгарии представители власти публично обсуждали вопросы, нарушавшие статьи Нейиского договора[113]. Болгарские буржуазные деятели Цанков, Колфов из «демократического сговора» считали, что страна должна управляться железной рукой. Правое профашистское течение требовало «режима кулака»