на станцию Приисковую. Чуть светало, но Мильчаков встретил меня, едва лишь я успел соскочить с подножки вагона.

По прекрасному новому шоссе мы поехали на рудники, переправившись на пароме через Шилку, одну из красивейших рек мира, более красивую чем верховья Сакраменто или Американской реки в Калифорнии. Уже издали увидали мы новый город Балей с его школами, театром, трехэтажными кирпичными домами. Издали было видно громадное здание новой третьей фабрики, построенной инженером Вязельщиковым.

Все это — театр, клуб, школа, больница, новые каменные дома, поселок — выросло почти на том же месте, где раньше была царская каторга. Вместо каторжного этапа тюрьмы — большой советский город с прямыми улицами, красивыми домиками, садами и огородами. Вместо прежней безжалостной эксплоатации — радостный труд, веселая жизнь там, где раньше звенели кандалы каторжан...

При ознакомлении с работниками Балея поражала та душевная товарищеская обстановка, которую здесь создали на ряду с настоящей большевистской дисциплиной. Здесь на деле осуществляли заветы великого Сталина об отношении к человеку, о создании радостных условий труда, о том, чтобы весело жилось и весело работалось.

Несколько дней я провел на Балее. В 8 утра слушал доклад проф. Горностаева о перспективах Балея, затем осматривал рудник вместе с инженером М. С. Волонтэем.

Вечером был слет стахановцев, куда пришли те самые забойщики, которых я только что видел на работе в руднике. Но они уже переоделись и по виду своему не отличались ничем от квалифицированных рабочих лучших московских заводов. Они сумели не только орудовать с перфоратором в забоях, но и с карандашом в руках могли подсчитать программу, проверить нормы выработки.

Вместе с новым рудником выросли и новые люди. Исключительное удовольствие испытывал я, участвуя на стахановском слете в работе этих дисциплинированных, молодых, технически подкованных людей.

После совещания мы слушали спектакль в новом здании театра. Играли пьесу Островского «Без вины виноватые» и играли очень неплохо.

Во всем, что делают Мильчаков и другие наши молодые директора — Куликов, Базжин, Голованов, Рыбаченко, чувствуется настоящая, большевистская культура, забота, любовь к делу, к стройке, любовь к людям.

Объединяя в одном порыве людей, заражая их энтузиазмом, будя в них великое стремление отдавать себя всецело строительству социализма, наши директора научились уменью увлекать за собою своих работников и брать штурмом самые непреодолимые крепости. Много таких прекрасных работников дала партия и воспитала партия на предприятиях золотой промышленности.

Но есть работники, приехавшие к нам из чужой страны, есть американские инженеры, которые тоже не плохо поработали.

Американец Джон Эдуардович Литтльпедж принадлежит к числу тех людей, которые лучшее удовлетворение находят в работе на новых местах, на стройках, на разведках.

Балей. Готовая к отправке продукция

Для них самое высшее счастье найти новое месторождение, построить новую фабрику...

Джон Литтльпедж — американский горный инженер, работал много лет в Колорадо, Калифорнии, Аризоне.

Затем он перешел работать на Аляску в рудники компании Джюно. Там я и встретил Ивана Эдуардовича и убедился в отличных качествах этого американского инженера: в его выдержке, хладнокровии, практической сметке. Эти-то качества, соединенные с глубокими познаниями в технике горного дела, и были нужны нам для того, чтобы построить нашу советскую золотопромышленность в условиях, близких к Аляске. Это был как раз человек, которого нам надо.

Несмотря на то, что ему уже в молодости удалось добиться видного положения в американских горных кругах, инженер Литтльпедж чувствовал, что в условиях капиталистической Америки ему не дадут развернуть все свои способности, не дадут возможности приложить и использовать целиком и полностью свои знания и знания своих друзей-инженеров, которых у него было немало.

Поэтому он охотно принял приглашение поехать на работу в СССР и пригласить туда пять-шесть своих знакомых инженеров, которые много поработали потом у нас. Как инженера, его особенно привлекала грандиозность строительства Советского Союза, идеи великого Сталина, возможность свободно развернуть свои дарования.

Вместе с женой, неизменной спутницей его жизни на золотых рудниках, и двумя маленькими дочерьми, Литтльпедж прибыл впервые в Москву в 1928 г. накануне 1 мая.

Жена его — миссис Джорджия Литтльпедж — была настоящей женою такого человека, как Джон Эдуардович. Она представляла собой тот тип таежных героических женщин, которые, говорят, раньше существовали в Америке, но которые реально и вполне конкретно существуют у нас в СССР на наших стройках, на наших рудниках.

Наш американец участвовал на первомайской демонстрации в Москве и приступил к работе по созданию молодой золотой промышленности, добывавшей в то время (в 1928 г.) еще небольшое количество золота.

Вначале Литтльпеджу была поручена работа по проектам новых месторождений золота. В процессе этой работы ему пришлось познакомиться с нашими крупнейшими инженерами и профессорами.

Нужно отдать справедливость Литтльпеджу — с этой работой он справился блестяще. Он как-то сразу сумел ухватить основное в этой работе, обратить внимание на самое главное — на горно-подготовительные работы и на разведки.

Вводя поправки в проекты на основе последних достижений американской техники и практики, Литтльпедж никогда никому не давал чувствовать своего технического превосходства, всегда по-товарищески, как друг, делился своим опытом и знаниями и этим сразу снискал вполне заслуженное уважение таких людей, как акад. Обручев, проф. Мостович, проф. Трушков, проф. Смолин.

Его работа на производстве у нас в Союзе началась на Кочкаре, где мы строили первые рудники с применением на них тогда еще новой для нас американской техники.

Введя новейшую систему горных работ, резко повысившую производительность труда, т. Литтльпедж лично в забоях стал обучать наших техников и рабочих правильному обращению с инструментом, правильной заправке буров, расположению шпуров, отпалке и т. д. В качестве главного инженера рудников, он входил буквально во все мелочи дела. Его работа была абсолютно конкретна, он сам лично проверял в забое, так ли работают буры, как он указывал. И каждый раз, когда было надо, он сам показывал, как надо работать. Этим он снискал огромную популярность и уважение среди рабочих, которые его очень любили за знания, за помощь, за простое отношение, а также потому, что новые методы горных выработок дали возможность увеличить производительность и сильно повысили заработки.

Со стороны некоторых отсталых инженеров, считавших ниже своего достоинства спускаться в шахту и прикасаться к перфоратору, совершенно не умевших бурить, заправлять инструмент и не хотевших учиться, методы работы Литтльпеджа вызывали осуждение, а некоторые «баре» даже называли его «кузнецом», за глаза, конечно.

Но это не смущало Литтльпеджа, и он продолжал делать свое дело, вводя новые методы магазинирования золотых руд и проверял, как эти методы осуществляются