Кристиани несколько минут стоял молча, окруженный столь же встревоженными, потерявшими дар речи портными. Он мог, конечно, убежать и укрыться в холмах – таким было его первое побуждение; или же вернуть заказчику из мафии деньги, объяснить ему, что случилось, и выдать виновника на расправу как жертвенного агнца. Второму, однако, мешали особые обстоятельства. Провинившийся подмастерье был юным племянником Марии, жены Кристиани, урожденной Талезе. Она была единственной сестрой лучшего друга Кристиани – Гаэтано Талезе, работавшего тогда в Америке. Восьмилетний сын Гаэтано, подмастерье Джузеппе Талезе, который впоследствии станет моим отцом, теперь бился в рыданиях.

Стараясь успокоить племянника, полного раскаяния, Кристиани напряженно искал приемлемый выход. За считанные часы, остававшиеся до прихода Кастильи, не было никакой возможности сшить еще одни брюки, пусть даже в ателье был бы такой же материал. Не представлялось возможным и безупречно замаскировать зашитый разрез, как ни изощряйся в портновском мастерстве.

Портным, настаивавшим, что самое разумное – это закрыть ателье и оставить синьору Кастилье записку о болезни или придумать какой-нибудь другой предлог, чтобы отсрочить встречу, Кристиани твердо напомнил, что, не сумев изготовить для мафиозо костюм к Пасхе, он не оправдается ничем, и потому решение необходимо найти сейчас, немедленно, по крайней мере – за те четыре часа, что остаются до появления синьора Кастильи.

Когда с церковной колокольни на главной площади донесся полуденный звон, Кристиани мрачно заявил:

– Сегодня – никакой сиесты ни для кого из нас. Не время отдыхать и принимать пищу – пришло время самопожертвования и глубоких раздумий. Поэтому всем оставаться, где вы есть, и искать способ спастись от беды…

Некоторые портные, не желавшие отказываться от обеда и дневного сна, перебив его, заворчали, но Кристиани был непреклонен; он мигом отправил одного из своих сыновей-подмастерий к женам портных сообщить им, что мужья не вернутся до вечера. Затем велел другим подмастерьям, включая моего будущего отца, задернуть окна ателье и запереть переднюю и заднюю двери. После чего весь персонал – десяток с лишним мужчин и мальчиков – молча расселся в полутемном помещении, словно скорбя по покойнику.

Мой будущий отец пристроился в одном из углов, все еще оглушенный тяжестью своего проступка. Около него сидели другие подмастерья, злясь на виновника, но подчиняясь приказу хозяина оставаться взаперти. В центре пошивочной сидел в окружении своих портных Франческо Кристиани, маленького роста, жилистый, с крохотными усиками; он подпер голову руками и то и дело устремлял взгляд на лежавшие перед ним брюки.

Так прошло несколько минут. Вдруг, щелкнув пальцами, Кристиани вскочил на ноги. Даром что невысокий, он мог внушить почтение к себе прямизной осанки, безупречностью стиля, уверенностью манер. А сейчас у него появился и блеск в глазах.

– Кажется, я кое-что придумал, – медленно проговорил он и умолк, нагнетая интригу, дожидаясь полного внимания всех.

– Что? – спросил старший из его портных.

– Я вот что сделаю, – продолжил Кристиани. – Я сделаю разрез на правом колене, в точности такой же, как на левом, а потом…

– Ты с ума сошел? – перебил его пожилой портной.

– Дай мне кончить, кретин! – заорал Кристиани, стукнув кулачком по столу. – …А потом я зашью оба разреза одинаковыми декоративными швами и объясню синьору Кастилье, что он первым в этой части Италии наденет брюки, сшитые по новейшей моде, – брюки с коленными швами.

Все слушали с изумлением.

– Но, маэстро, – промолвил осторожно почтительным тоном один из портных помоложе, – ведь после того, как вы скажете синьору Кастилье про эту «новейшую моду», он заметит, что мы-то сами не носим брюк, сшитых по этой моде.

Кристиани приподнял брови.

– Да, разумно, – согласился он; в пошивочной опять сделалось невесело. Но его глаза вновь блеснули: – А мы последуем этой моде! Сделаем разрезы у себя на коленях и зашьем таким же швом, как синьору Кастилье… – Не дожидаясь протестов, он торопливо добавил: – Но мы не свои собственные брюки разрежем. Возьмем те, что висят у нас во вдовьем шкафу!

Все тут же повернули головы к запертой двери шкафа в глубине мастерской, где висели десятки костюмов, которые носили под конец жизни умершие мужчины, – костюмов, отданных в ателье Кристиани овдовевшими женами, пожелавшими избавиться от этих напоминаний о покойниках, для раздачи проходящим беднякам из дальних деревень.

Кристиани распахнул шкаф, сорвал с вешалок несколько пар брюк и кинул своим портным, велев поторопиться с примеркой. Он и сам уже стоял в белых хлопчатобумажных трусах и черных подтяжках, выискивая брюки, подходящие к его малому росту; найдя, он облачился в них, залез на стол и несколько секунд постоял перед подчиненными, как гордая модель.

– Видите? – сказал он, жестами обращая их внимание на длину и ширину. – Как на меня сшиты.

Другие портные тоже начали искать себе брюки по размеру, выбирать было из чего. Кристиани между тем слез со стола, снял брюки и разрезал правое колено штанов, сшитых для мафиозо, точно повторяя разрез на левом колене. Затем проделал то же самое с обеими штанинами брюк, которые выбрал себе.

– А теперь смотрите внимательно, – обратился он к подчиненным. Совершив картинное движение иглой с шелковой нитью, он изнутри сделал первый стежок на брюках покойника, искусно соединив нижний край разреза с верхним. Это смелое, ловкое круговое движение он повторял и повторял, пока надежно не сшил разрезанное колено, сотворив маленькое декоративное подобие круглого веночка размером с половину десятицентовой монеты.

Затем, продолжая работу, он справа от веночка сделал шов длиной чуть больше сантиметра, слегка сужающийся к концу и наклоненный кверху; сделав такой же шов слева от веночка, он создал миниатюрное изображение далекой птицы с распахнутыми крыльями, летящей прямо к зрителю, – птицы, больше всего похожей на сапсана. Так Кристиани положил начало новому стилю в брючной моде, придумав брюки с «крылатыми» коленями.

– Ну, что вы думаете? – спросил он подчиненных, давая понять небрежным тоном, что ему не очень-то важно на самом деле, что они думают. Они пожимали плечами и тихо переговаривались в отдалении; он безапелляционно продолжал: – Так, теперь быстро всем резать колени брюк, какие выбрали, и зашивать декоративным швом, который я показал.

Не ожидая и не получая возражений, Кристиани опустил голову и всецело сосредоточился на своем собственном деле. Он обработал второе колено брюк, которые ему предстояло надеть, а затем со всем тщанием взялся за брюки синьора Кастильи.

В последнем случае Кристиани задумал не только изобразить на коленях крылатые фигуры шелковой нитью такого же оттенка, что и нить, которой были обметаны прорези для пуговиц в новом пиджаке синьора Кастильи, но и подшить спереди обе штанины шелком от бедра до голени, чтобы