(если не сказать, моральную деградацию), 2) дефицит критически-аналитического мышления, 3) поиск внешнего врага, ксенофобию и ненависть, 4) инфантильную, практически рабскую зависимость от государственных лидеров, 5) слепую приверженность индоктринируемой СМИ точке зрения, доходящую до фанатизма.

В целом, описанное состояние имеет черты, связанные прежде всего с характером мышления — искажение логики, доминирование указанных выше идей в сознании, невозможность их коррекции с помощью логических аргументов и фактов, — придающие ему сходство с паранойяльным синдромом (хотя, конечно, я не отождествляю его с истинной паранойей, так как в данном случае нет патологической основы, на котором оно развивается).

С точки зрения своего происхождения и по своим проявлениям оно также близко к описанному в конце 19 века французскими врачами Э.-Ш. Ласегом и Ж.-П. Фальром синдрому, названному ими бредом вдвоем (Folic A Deux). В настоящее время в МКБ-10 оно обозначается термином индуцированное бредовое расстройство (F 24). Главные признаки этого расстройства следующие:

• Один, два и более лиц разделяют бред и бредовую систему, поддерживают друг друга в этом убеждении. Один из них имеет истинное бредовое расстройство (чаще шизофреническое).

• У индуктора и реципиента тесные взаимоотношения (семейные, территориальные, религиозные); бред реципиента исчезает при разлучении.

• Есть сведения об индуцировании бреда реципиенту путем контакта с индуктором (совпадение по времени и другим характеристикам).

• Возможны индуцированные галлюцинации.

Безусловно, наблюдаемое нами состояние имеет собственную специфику: во-первых, индуктором не выступает душевнобольной человек, во-вторых, это скорее «бред» совместный с большой социальной группой, нежели бред вдвоем. Я бы предложил для его обозначения использовать термин синдром медиаинфотоксикации. Термин «инфотоксикация» стал применяться украинскими психиатрами, оказывающими психиатрическую помощь на Донбассе, в разгар российской милитаристской пропагандистской кампании летом 2014 года[25]. В разгар лета, когда бои на востоке Украины сместились к российской границе, работающие в округе психиатры начали замечать у жителей, оказавшихся втянутыми в конфликт, нетипичное расстройство. Сперва его симптомы было сложно дифференцировать от более распространенных психических последствий войны — тревожности, бессонницы, депрессии, — однако они достаточно отличались для того, чтобы врачи начали придумывать болезни особое имя. Они назвали ее «инфотоксикацией» или, проще, «украинским синдромом». К признакам психической травмы у людей добавились заметные агрессивность и паранойя, выражаемые в причудливых суждениях, причем пациенты придумывали эти фразы не сами. Оказалось, что их источник — телевидение.

На основании наблюдения за россиянами, попавшими под влияние СМИ, я бы выделил следующие характерные черты этого состояния:

• Сверхценные и заведомо ложные («бредоподобные») идеи возникают в результате получения информации через средства масс-медиа (телевещание, интернет, социальные сети). Эти идеи, используя выражение В. Х. Кандинского, также можно назвать эпидемическим бредом[26].

• Из-за постоянной фокусировки сознания на внушенных идеях у реципиента меняется фон настроения, возникает чувство психического и физического напряжения, отмечается паранойяльная настороженность, злобность.

• Обычно существуют группы реципиентов, получающие однотипную информацию, которые поддерживают друг друга в воспринятых идеях.

• Отмечается повышенная аффектация, когда разговор касается внушенных идей. Отмечается повышение эмоциональной напряженности после получения очередной дозы информации (просмотра ТВ-программ, чтения новостей в интернете).

• Попытки переубеждения с предоставлением логических аргументов и фактов не приводят к успеху, но могут спровоцировать агрессию.

• Наблюдается повышенная конфликтность с людьми, не разделяющими систему верования «инфотоксицированного».

• Отмечается редуцирование симптоматики после прекращения контакта с источниками индукции. Хотя может оставаться вера в индуцированные идеи, но острота эмоциональных переживаний снижается.

Нельзя игнорировать и тот факт, что ряд людей под воздействием медиа-пропаганды вовлеклись в прямое совершение социально опасных действий. Я имею в виду тех, кто добровольно поехал воевать на стороне «ополчения» в «ДНР» и «ЛНР».

Также в описанном выше состоянии мы можем увидеть и черты, характерные для политического фанатизма. В монографии Ц. П. Короленко и Н. В. Дмитриевой «Социодинамическая психиатрия» говорится, что фанатизм определяется как состояние, связанное с личностной структурой человека и характеризующееся убежденностью в необходимости фиксации на каком-то суженном содержании или суженной системе ценностей. Убежденность сочетается с высокой степенью идентификации человека с этими явлениями, с интенсивностью переживаний, продолжительностью и настойчивостью, результатом которых является занятие человеком определенной позиции с постоянным пребыванием в ее пределах, отмечается неспособность таких людей к компромиссу и диалогу с окружающими. Люди, высказывающие другие взгляды, рассматриваются в качестве врагов[27]. Однако здесь нет противоречия с описанием, представленным выше, так как известно, что фанатические идеи нередко являются индуцированными извне.

Безусловно, это состояние по этическим и прагматическим соображениям нельзя относить к психиатрическим расстройствам, которые приводят к ограничению вменяемости человека, так как трудно поверить, что люди, ему подверженные, полностью утратили способность к тестированию реальности.

К концу 2015 года сильные эмоции, связанные с этим состоянием, спали. В большинстве своем люди не изменили своей точки зрения, что также совпадает с описанием В. Х. Кандинского, но прежние мысли уже не доминировали в такой степени в их сознании и обычно не вызывали сильной аффектации. В этом плане состояние в этот период можно сравнить с резидуальным бредом.

Психогенез данного психоконтагиозного расстройства

В психогенезе этой массовой эпидемии участвовала комбинация трех факторов: во-первых, целенаправленное суггестивное воздействие СМИ, во-вторых, эффекты группового давления и эмоционального заражения, в-третьих, определенные черты личности и установки, которые оказались для многих людей общими. Обо всех них далее я буду говорить подробно.

Сейчас сделаю лишь краткое пояснение. Примечательно, что даже те люди, которые не поддались влиянию психической эпидемии, говорили о том, что им было в определенной степени трудно противостоять влиянию телепропаганды. Несмотря на то что у них была информация из первых рук, доходившая от знакомых, друзей и родственников на Украине, во время просмотра новостных передач невольно возникали мысли: «Не является ли правдой то, что говорят телеведущие?» Суггестивное влияние телевидения было чрезвычайно сильным.

Сила этого суггестивного влияния непосредственно зависит от контакта с источником. Эмоциональное воздействие ослабевает, когда субъект перестает получать медиа-сообщения. Как я уже сказал выше, в случае массированного воздействия пропаганды мы можем увидеть большое сходство с синдромом Folic A Deux. Хотя, безусловно, в данном случае, как уже говорилось, имеются существенные отличия: во-первых, индуктором выступает не душевнобольной человек, а журналист или пропагандист, преследующий вполне определенные цели; во-вторых, реципиент лично не знаком с индуктором, индукция осуществляется через, как правило, сознательно созданный медийный образ; в-третьих, это не бред вдвоем, а скорее «бред» совместный с большой социальной группой.

Что касается фактора группового давления, то многим людям было чрезвычайно трудно противостоять влиянию группы — принятие альтернативной точки зрения означало реальную возможность конфликтов с окружением и эмоционального отвержения. Это приводило к тому, что человек в