вот, ежели бурятов перестреть на тракте и перехлопать, то неплохо можно разжиться. Осенью трех «налимов» пришибли с Костей и Борькой на тракте, так почти семь сотен золотых рубликов взяли. А оне-то при оружьи были. Не помогло… Зато взяли с них большой смит-вессонский револьвер и два «нагана»… Хы, Костя потом «наганы» другим бурятам продал! – затрясся в беззвучном смешке Яшка, только глаза так и остались холодно-рыбьими.

– …А в марте мы там же, на тракте, шестерых завалили, от которых полторы тыщи рубликов золотых взяли… Тоже Костя дело возглавлял, а ещё там Илюха Волков был. Мы с ём и перебили всю публику. От так-то, паренек-парниша… Бурятского народу перекокали мы – пропасть! И опять жа, в тот же самый день перешли с тракта к Черновским, там взяли одного мужичка с подводою. Его не убивали. Обчистили субчика, отобрали полста рублей золотом, а его связанного на телегу положили да – как шугнем лошака по дороге! Смеху бы-ыло… – протяжно и задумчиво закончил Яшка свои страшные воспоминания и потянулся за наполненным стаканом, уже потеряв интерес к Голубицкому.

Воспользовавшись «паузой», Осип выскользнул из парикмахерской и, дойдя до кухни, где в это время никого не было, вытащил наконец из-за лавки сложенную газету. Тот самый номер «Дальне-Восточного пути», который в первую их встречу показывал и читал Ленков. Измятую гармошку газетных листов Осип, прибирая у Чимова в «кандейке», нашел под кроватью, пробежал наутро глазами – вчитываться было недосуг, только и сховал за лавку, на которой ночевал. А потом и запамятовал от страха про газетку. Нынче же этот Яшка своими зловещими разглагольствованиями напомнил.

«Последняя “встреча” уголовного розыска с Ленковым, – писала газета, – произошла случайно 29 марта около 9 часов вечера на Большом Острове. Угрозыск получил сообщение, что в один из домов на Большом Острове зашли четверо подозрительных, причем двое из них походили по описаниям на разыскиваемых по другим делам преступников. Были командированы трое агентов, которые и наткнулись в этом доме на самого Ленкова, его “правую руку” Верхоленцева, некоего Метляева и Храмовских, брата содержащегося в тюрьме за убийство домовладельца Храмовских. Первая неожиданность сменилась второй, – как только агенты розыска открыли дверь, по ним сейчас же была открыта стрельба из револьверов. Стреляли из дверей и двух окон. Агентам приходилось стрелять с осторожностью, так как в доме находились две женщины и несколько детей. Один из агентов бросил в дом бомбу с целью этим заставить преступников выйти на улицу. Бомба была не заряжена во избежание взрыва и ранения или убийства женщин и детей.

Хитрость удалась, и преступники во главе с Ленковым выбежали из дому, продолжая отстреливаться. При перестрелке на улице один из преступников – Верхоленцев был тяжело ранен, остальные скрылись; ранен также и один из агентов.

Раненому Верхоленцеву удалось все же скрыться в другом доме, где он был найден последовавшей вскоре за перестрелкой облавой всего района. Между прочим, Верхоленцев дважды бегал из-под стражи, причем в последний раз его товарищ по бегству был убит, а ему удалось скрыться.

С поимкой Верхоленцева весь “кадровый” состав шайки переловлен. Неуловимым остается один Ленков».

Осип Голубицкий тяжело вздохнул.

Из бандитских пьяных россказней уже был наслышан об истинных обстоятельствах ранения и последующего обнаружения Верхоленцева. Как и о том, что в доме Храмовских в тот раз Ленкова не было. Газетчики попросту всё собирали в кучу, создавая у читателей впечатление, что уголовный розыск чуть ли не наступает Ленкову на пятки.

К сожалению, Осип видел другое. Не сильно-то шайка поредела, а Ленков и снующие туда-сюда через парикмахерскую бандиты чувствуют себя нагло и уверенно.

Голубицкий непроизвольно поежился, представив безжизненные глаза ленковского палача Яшки Певченко-Шевченко.

Дернув плечами, Осип перевернул газетный лист и продолжил чтение. Обширная статья «Неуловимый “блат”» была разбита автором на короткие главки, отчего казалась прямо-таки научным исследованием. По крайней мере на малограмотного Голубицкого производила большое впечатление объемом, но ещё больше – содержанием.

«Сейчас, с поимкой главного ядра шайки Ленкова, – строчило бойкое перо, – выясняются любопытные подробности этой “организации”».

КТО ТАКОЙ ЛЕНКОВ?

Ленков – забайкальский крестьянин, во время атаманщины долго партизанивший, но потом свихнувшийся на “блатную дорожку”. Свою деятельность “по блату” Ленков начал сравнительно недавно у себя на родине – в районе села Куки, где находится семья Ленкова.

Человек незаурядной энергии и абсолютно не знающий чувства страха, он скоро приобретает популярность в преступном мире, а затем переносит свою деятельность в Читу. Здесь, после первых же удачных “дел” вокруг Ленкова отобралась группа самой отчаянной “блатни”, руководство над которой Ленков и взял в свои руки.

ИХ “РАБОТА”

Сейчас определенно установлены одиннадцать грабежей, вооруженных и с убийствами, совершенных шайкой. К этому надо добавить еще ряд краж со взломами, – мелкими кражами «ленковцы» не занимались.

ОБРАЗЦОВАЯ “РАЗВЕДКА”

Разведка у них поставлена была образцово – это видно из показаний арестованных членов шайки о предполагаемых и намеченных в ближайшем будущем делах, именно: ограбление фирмы Нобеля и одного из местных домовладельцев. Шайка точно знала местонахождение ценностей и количество их. Наводчиками шайки были лица, даже причастные к местному торговому миру…»

«Это точно!» – мысленно согласился Осип, которому сам Яшка-с-чубом говорил, что это он ночью – неуловимый и ловкий налетчик, без страха и сомнения, а днем у него тоже есть место службы – бойцом охраны продмагазина. «Запустили козла в огород!» – зло подумал Голубицкий, шелестя газетой.

“…ПОПУЛЯРНОСТЬ” ЛЕНКОВА

Популярность Ленкова распространилась далеко за пределы Читы. Он, например, получил приглашения из Верхнеудинска приехать туда с “ребятами”, причем ему уже были подготовлены два “дела”.

КВАРТИРЫ

В Чите шайка имела несколько “хаз”, но наиболее удобной считалась “хаза” городского собаколова Лебедева (арестован). Сюда “ленковцы” безопасно стекались для дележки, обсуждения планов, и нередко некоторые пользовались ночевкой…»

Фамилия Лебедева была для Осипа новой. О бандитском пристанище в квартире Живодера, как прозвали Лебедева в шайке, рассказал на допросе Григорий Верхозин, один из арестованных у Земской больницы ленковских «старичков».

Лебедева страшились даже в шайке. Припрятывать у него награбленное было удобно, но на ночевку отваживались немногие, лишь по крайней на то необходимости.

Жутким местом было логово Живодера. И сам он, казалось, сочился такой лютой жестокостью, что волосы вставали дыбом при общении с ним. Хотя почти никогда с круглого его лица не сходила легкая, блаженная улыбочка, говор был негромкий, с фальшивой ласковой ноткой.

Но даже злющие цепные собаки замолкали, словно давились, когда на громыхающей телеге с будкой, обитой жестью, Лебедев тихо катил по