Марья Коваленко
У врага за пазухой
Пролог
По заданию редакции мне нужно сделать серию из трех интервью. И все бы ничего, но одним из респондентов оказывается — самый загадочный бизнесмен Питера красавец-миллиардер Ярослав Вольский — тот самый человек, который однажды уже разрушил мою жизнь и сгноил в тюрьме самого любимого человека. Осторожно — эротика и взрослый юмор. Без слез и соплей — герои давно не дети. Самостоятельная история. ХЭ. Однотомник!
«Сильнее всех влюбляются самые отъявленные
циники и пессимисты».
Ф. Бегбедер
Глава 1
— Эй вы! Остановитесь сейчас же! — раздается за спиной требовательный женский голос.
До встречи в редакции всего пару минут. Нет времени на баб, но все же оборачиваюсь. Даже интересно, что за бессмертная пытается мне приказывать.
— Переставьте, пожалуйста, машину! — Дамочка, похоже, и не собирается сбавлять обороты.
— Она отлично стоит. Меня все устраивает. — Окидываю командиршу взглядом.
Ничего выдающегося! В прямом и переносном смыслах. Тощая, невысокая блонди. Вместо гривы густых волос, как я люблю, короткий хвостик. Вместо сладких выпуклостей и пухлых губ — тоскливая холмистая местность и тонкие черты лица.
Эдакая миниатюрная домашняя хозяюшка. Из общей картины выбивается только взгляд. Колкий, слишком решительный для той, чья работа — согревать постель и варить щи.
— Почему вы решили, что имеете право раскорячить свой трактор по диагонали?
Язычок у дамочки тоже явно не для оральных ласк. Таким только кастрировать.
— Вообще-то это гостевые места. — Я подхожу ближе. — А вы… — киваю на бейджик. Он, как назло, перевернут. — Здесь работаете.
— Ваш мутант два места на парковке занял! — Блондиночка облизывает губы, задирает голову и смотрит прямо в глаза.
Редкий аттракцион! Мало кто выдерживает мой взгляд, а уж чтобы говорить таким тоном…
— Крупный самец. А у вас тут все узкое.
Вроде бы никаких намеков, строго по делу. Но от нашей перепалки ниже пояса вдруг становится тесно.
Аномальная реакция! Словно и не было ночью трех подходов в горизонтальной плоскости. Впору поздравить себя: «Вот он, Ярослав, кризис среднего возраста. Дождался. Кости начали возбуждать. Такими темпами скоро и на серых мышек начнешь кидаться!»
— Я попросила по-хорошему.
Дамочка сощуривается. Как кошка перед прыжком на руку.
— Это угроза?
Черт, заводит еще сильнее. В штанах не просто парус, а полноценный флагшток. Тут или сексуальную нагрузку перед сном удваивать, или нести черепушку к мозгоправу, чтобы искал, где там что выгорело.
— Вы, наверное, опаздываете. Не буду больше задерживать.
Заноза устраивает тактическое отступление. Пока я прикидываю, возле какой стены ее лучше всего прижать и научить уму-разуму, она паркует свой тощий зад в старенькую малолитражку, заводит движок. И, сдув с лица светлую прядь, резко газует в мою сторону.
Такой поворот оказывается слишком внезапным. Обескровленный мозг чуть не пропускат вспышку. Лишь закаленное тренировками тело спасает от столкновения с резвой капсулой смерти.
Отпрыгнуть успеваю в самый последний момент. Но словно одного испуга недостаточно, дамочка останавливает своего микрозверя возле багажника моего джипа. Надежно перегораживает выезд и, не дав мне очухаться, походкой от бедра удаляется к лифту.
Глава 2
В редакцию известного питерского интернет-портала вваливаюсь лишь черед пятнадцать минут. Пять из них потрачены на разборки с охраной парковки. Еще десять ушло на сражение с собственной эрекцией.
Оба мероприятия оказались настоящими испытаниями. Дежурный охранник вначале изображал глухого, потом немого, а когда я пригрозил вызвать полицию, предложил составить жалобу в письменном виде и даже сунул в узкое окошко мятый лист и огрызок зеленого карандаша.
С флагштоком дело было не легче. То, с чем в обычной ситуации я мог справиться за пару минут при помощи дыхательной гимнастики, в условиях адреналинового шока не желало проходить ни через пять, ни через семь минут.
Несмотря на боль, контуженный младший отказывался принимать свое компактное походное положение. Буравил упрямой башкой жесткую ширинку. Иногда, словно вспоминая охреневшую мышку, крупно вздрагивал. И стоял! Памятником, мать его, Кутузову! Такой же одноглазый, упрямый и способный сдать хозяина, но добиться цели.
После такой «прелюдии» у кабинета главного редактора я уже готов сношать и угнетать.
— Ты обещал мне своего лучшего журналиста. Такого, который достанет все скелеты из шкафа моего клиента. Где он? — захлопнув дверь, сразу перехожу к делу.
— Я обещал — я нашел, — разводит руками Василий Иванович Ломоносов*, однофамилец великого ученого и заодно один из самых занудных работников прессы.
— Буровой со дня на день вернется на родину. Я два года угрохал, чтобы выманить его сюда! Кто будет заниматься расследованием?
— Кира Самсонова.
Ломоносов достает из стола папку и кладет передо мной. Сквозь прозрачный пластик вижу фотографию — девушка…
— Да она же ребенок!
— Фото старое. С паспорта. Сейчас ей двадцать девять.
— Я, конечно, слышал модную херню о равноправии, но… — Оттянув ворот рубашки, откашливаюсь. — У тебя что, мужики закончились?
— Ярослав, мужики покупаются и продаются на раз-два! Не успею я озвучить задание, как мужик будет искать, кому продаться подороже, — ухмыляется главред. — Ты просил самого принципиального и неподкупного. Вот! — Он стучит толстым, как сосиска, пальцем по папке.
Я снова присматриваюсь к лицу на фото. Девчонка кажется смутно знакомой. Блеклая, тощая, без искры. Однако даже такую, пусть и в двадцать девять, жалко бросать на амбразуру.
— Она хоть писать умеет? — Нехотя беру папку и начинаю листать.
— Писать?.. Это настоящая акула! — хмыкает Василий. — Даже не акула, а пиранья! Характер не сахар, но доводит до конца даже самые стремные дела.
— И часто у тебя бабы стремными делами занимаются?
Не нравится мне весь этот расклад. Если бы не знал Ломоносова лет десять, решил бы, что он собирается слить мой заказ. В целом его даже можно было бы понять: не каждая редакция возьмется копать под бывшего вора в законе. Безопаснее спустить все на тормозах — поручить дело самому слабому журналисту и потом спихнуть на него ответственность за провал.
— Самсонова у меня одна такая, — после небольшой паузы отвечает Василий. — Я бы и рад повесить на ее плечи какую-нибудь светскую хронику. Задолбался уже нервничать каждый раз, когда кто-то обещает прикопать ее или пустить по кругу в темном лесу. Но эта заноза…
Вместо того чтобы продолжить, он опускает взгляд на стол и тяжело вздыхает.
— Бедовая?
Еще одна категория женщин, которых я обхожу стороной. Не в мои сорок трепать себе нервы с подобными дамочками.
