— А я не хочу другую. Я эту хочу.

Его "Хочу" было таким твердым, таким мужским, что я почувстовала, как начинает гореть низ живота. А из его глаз полыхнул такой жар, что тут же с меня все напряжение спало, а тяжелый камень, который давил в груди, сгорел и провалился куда-то. Господи, как же легко стало на сердце! Как он может одной фразой, одним взглядом вернуть мое настроение, дать почувствовать себя желанной! С танцем тоже мгновенно наладилось, и остаток занятия мы наслаждались музыкой, касаниями рук и взглядами.

"Я эту хочу! Хочу! Хочу!" — все внутри меня ликовало, я повторяла про себя эти слова и чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.

Глава 9. Ну вот и всё

После занятия, мы, довольные друг другом, вышли из танцевального клуба и направились к машине. Она стояла довольно далеко, так как рядом с клубом в этот день не оказалось места — многие приехали погулять с детьми в парке неподалеку.

Пока мы шли к машине через маленький сквер, я любовалась снегом, который искрился под лучами яркого зимнего солнца. Волшебная зима. И пусть пока наши отношения ни к чему не привели, в этот самый миг я счастлива как никогда! Солнце своими лучами золотит снежные гирлянды на ветвях елей, под ногами слегка похрустывает, а сердце поет — ведь рядом, он. Мужчина, которого так хочется назвать своим. И хоть пока это не так, в этот миг он — мой!

— А давай снеговика слепим? — вдруг брякнула я ни с того, ни с сего. В сквере было полно детей с родителями. Все дружно что-то лепили, строили крепости, играли в снежки под музыку из старых добрых советских фильмов.

— Давай.

Он не переставал меня поражать. Солидный мужчина в черном пальто, и так легко и быстро согласился на довольно-таки глупое предложение. Но он не побоялся показаться глупым. Мы присели у большой березы и стали лепить туловище снеговика. Олег катал снежные комы, а я из них формировала фигуру. Получался не снеговик, а снегурочка — явно женское тело, как будто в платье, расходящемся книзу. Когда я пригладила последний раз холодные бока нашей скульптуры и отошла на несколько шагов, чтобы полюбоваться издалека, то увидела ясно — это девочка в сарафане.

А может… это намек от вселенной? Как хочется помечтать о маленькой дочке, с которой мы будем гулять. и которую он будет носить на плечах.

Олег казался искренне счастливым, мы как будто вспомнили беззаботное детство и я снова ощутило то щемящее нежное чувство, которое бывает только в моменты высшей радости. Как мне было хорошо! И я уверена, ему тоже! Я прочитала это в его глазах.

Я сфотографировала нашу Снегурочку, и мы пошли к машине. Уже привычно я опиралась на его руку, а он поддерживал меня в скользких местах. "Может, ты на свете лучше всех, только сразу это не поймешь…" — доносилось из динамика. А я шла и думала: Поймешь, поймешь. Я вот поняла.

За всремя наших занятий машину запорошило.

— Садись, Настя! — Олег открыл мне дверь. — Я пока снег обтрясу.

— Я с тобой! Помогу!

— Ну ладно. — Мне кажется, ему было приятно. Он дал мне шетку и мы быстро почистили машину. И получилось так слаженно, как будто всю жизнь это делали.

Наконец, сели в машину. и поехали. Всю дорогу я сидела как на иголках. Спросить — не спросить? Атмосфера вроде бы подходящая. Настроение у него хорошее. А мне так важно знать правду!

И вот мы у моего дома.

И я задаю тот самый, ужасный, пугающий вопрос, который родился два месяца назад и мучил меня каждый день.

— Ты женат?

Мне казалось, что пауза, за которую я вспомнила все детали наших двухмесячных отношений, длится вечность. И я думала, что он уже не ответит. Но он ответил.

— Зачем ты спросила… — тихо произнес он, и в этот самый миг я почувствовала себя Иваном-царевичем, который сжег лягушачью кожу, и сразу же понял, что случилось непоправимое. Волшебство исчезло.

И я тоже поняла, что все. Это конец.

— У меня есть гостевая жена. — Наконец, произнес он, потому что я сидела и молчала. В его глазах была тоска.

— Понятно, — нарочито небрежно ответила я. Как будто это меня совсем не касается и как будто я просто веду светскую беседу ни о чем. — Ты с ней Новый год встречал?

Он кивнул, внимательно глядя на меня.

Я почувствовала, как в горле встал ком и судорожно сглотнула его.

— Понятно, — сказала я еще раз. Открыла дверцу машины, не дожидаясь, пока он выйдет и подаст мне руку. Перчатки, которые я держала в руках, выпали и остались лежать на грязном асфальте, в подтаявшем снегу. Он подошел. Поспешно наклонился, поднял их. Когда-то они были бежевыми. Я смотрела на перчатки, и все плыло перед глазами.

— Настя… Не в то время мы встретились, — он приблизился и прижал меня к своей груди. — Но я чувствую родство наших душ. Ты мне очень-очень близкий человек. Просто я …не могу. Пока не могу. Мне нужно время.

Я попыталась вырваться, но он не давал и все крепче прижимал меня к себе.

— У нас все не просто, мы уже не вместе, но я пока не могу… — он покачивал меня как ребенка. Но я ничего не хотела слышать. Слезы уже подкрались, и крик застрял в горле. Еще немного — и заору. Я оттолкнула его, прошептала глухо:

— Пока, — и побежала к своему подъезду, не оглядываясь. Только бы не зареветь при нем. Держать спину, держать лицо.

Дверь подъезда хлопнула за спиной, и я дала волю слезам.

Вот и все.

Счастье мое было недолгим.

Дома я бросилась на кровать не раздеваясь. Каталась по ней и выла. За что, за что? Почему такая несправедливость? И почему он раньше не сказал? А сейчас я уже влюбилась, я уже не смогу его забыть. И почему у меня опять несчастная любовь, за что? Что я делаю не так? Почему опять вляпалась?!

Перед сном посмотрела в телефон, больше по привычке, чем в надежде увидеть сообщение. 7 пропущенных вызовов. 6 от него, 1 от Маринки. Я отключила телефон, кое-как разделась, бросив одежду на стул у кровати, и спряталась под одеялом. Скорей бы пришел спасительный сон! Забыться, провалиться туда, в эту теплую черноту… Поскорей! Потому что… Жить невыносимо.

На утро, вспомнив все вчерашнее, я опять сжалась в комок