так отличается от самок змаев. Я мечтал о её мягкой плоти с тех пор, как встретил её. Интересно, как они выглядят, ощущаются, какой у них вкус.

Игнорируя их из-за желания и невозможности, я просовываю руку ей в штаны, ища её сердцевину.

Мои пальцы скользят по мягкому меху, а затем находят влагу. Проведя рукой, я обнаруживаю, что она открыта, гладкая и готовая, мой палец легко скользит внутрь. Она стонет в наш поцелуй, только начало того, что я заставлю её почувствовать.

Я засовываю палец в неё как можно глубже, а затем медленно двигаю им по кругу. Её задница сильно врезается в мой твердый член. Я стону, возбудившись почти до предела.

Провожу мой палец внутрь и наружу, и её стон стал громче, почти догнав по звучанию свист ветра. Она стонет еще громче, когда я вытягиваю палец наружу и внутрь, прижимаясь к её телу. Твёрдый бугорок трётся о мой палец, и нажатие на него, кажется, доставляет ей ещё больше удовольствия, заставляя её дрожать и толкать своё тело в меня.

Она извивается под моими руками. Мой член дёргается от потребности в расслаблении. Её влажности достаточно, чтобы позволить мне ввести второй палец внутрь. Она вскрикивает, а затем выкрикивает моё имя, сильнее прижимаясь ко мне. Её тело дрожит в моих руках, затем она обмякает.

Я крепко обнимаю её, оберегая, пока мы ждём, пока утихнет буря.

Глава 7

Оливия

Я резко просыпаюсь. Тихо. Слишком тихо. Не могу поверить, что я уснула.

Мои мышцы затекли и ноют. Всё болит, пока я пытаюсь сориентироваться. Тёплая волна внутри меня напоминает мне о том, что произошло, вызывая медленную улыбку. А также успокаивающее присутствие Рагнара, прижатого к моей спине.

— Рагнар? — спрашиваю я, не в силах повернуться достаточно, чтобы увидеть его.

Он шевелится и что-то говорит. Солнце падает в узкую пещеру куда он нас затолкал во время бури. Я не знаю, как долго мы здесь пробыли, но кажется, что прошло уже несколько часов. Может быть, день или больше. Сколько длится песчаная буря? Прохладная чешуя Рагнара приятна и успокаивает, но я от него отползаю, и жар Тайсса окутывает меня, словно тяжелое одеяло.

Камень царапает мою кожу, пока я ползу. Когда я поворачиваюсь, чтобы оглядеться, солнечный свет отражается от свежеприбывшего красного песка, ослепляя меня. Мои глаза слезятся, когда я крепко сжимаю их, борясь с ослепляющей болью.

Они медленно приспосабливаются, Рагнар лежит на небольшом расстоянии.

Я задыхаюсь от ужаса. Его спина!

Левое крыло Рагнара висит ниже, чем должно, и странно свисает. Кровь капает на песок из десятков порезов на его разорванной коже, несмотря на защитную чешую.

Я не могу себе представить, чтобы со мной сделала песчаная буря.

Моё лицо горит от осознания того, что он защитил меня от худшего. У меня небольшие раны, но они ничто по сравнению с тем, насколько он ранен.

Пробираясь к нему назад, я тону в песке, спотыкаясь, и он оборачивается. Забота на его лице вызывает слёзы. Как он может беспокоиться обо мне сильнее, чем о своей боли?

Достигнув его, я протягиваю руки вверх, чтобы коснуться его лица. Его рука обхватывает меня за талию, затем другая — касается моей щеки. Он вытирает первую упавшую слезу, говоря что-то тихим шепотом.

— Мне бы хотелось поговорить, — говорю я тихим голосом, чтобы он не надламывался.

Момент тянется до тех пор, пока он, наконец, не убирает руку с моего лица.

Он поворачивается, что-то говорит, затем указывает вдаль. Глядя на меня через плечо, когда я не отвечаю, он повторяет те же звуки.

— Конечно, — соглашаюсь я, хотя понятия не имею на что.

Не беда, я пойду за ним на край земли.

Глубоко вдохнув, я медленно выдыхаю, надеясь очистить голову. В основном это срабатывало, но мне бы хотелось, чтобы мыслей вообще не осталось. Осмотревшись вокруг, я понимаю, насколько мы облажались. Других не видно, и я заблудилась.

Песок, ничего, кроме песка, с редкими выступами скал, простирающимися до самого горизонта, насколько хватает глаз. Ни следов, ни тени людей вдалеке, ничего. Пустынный песок.

Надеюсь, Рагнар знает, в каком направлении идти.

Поворачиваясь кругом, я надеюсь увидеть где-нибудь свой рюкзак, но его нет. Я потеряла его в нашей борьбе за то, чтобы пережить бурю. Какими бы сильными ни были порывы ветра, он мог сейчас быть за тысячу миль отсюда.

— Чёрт! — кричу я, сжимая руки в кулаки.

Рагнар рядом со мной. Его сильные руки поворачивают меня, прижимая к своей чрезмерно мускулистой груди. Я прижимаюсь лицом к его выпуклому бицепсу и проигрываю битву со своими эмоциями. Слёзы текут, и я рыдаю.

Разбилась на этой планете, которая медленно убивает меня обезвоживанием и тепловым истощением.

Все на моем корабле мертвы или взяты в плен.

Мы полностью предоставлены сами себе, отрезаны теперь от всех наших друзей.

Не знаю, сколько времени я так стояла, но наконец я вскрикнула. Слишком обезвожена, чтобы лить слёзы, опустошённая, лишённая всего.

Оттолкнувшись от его груди, мои пальцы задерживаются на единственной хорошей вещи, оставшейся в этом мире. Рагнар отпускает меня, но я сопротивляюсь, как будто он тоже этого не хочет.

В нескольких дюймах друг от друга мы смотрим друг другу в глаза.

— Что теперь? — спрашиваю я, надеясь, что смысл слов каким-то образом преодолеет языковой барьер.

Он наклоняет голову набок, хмурится, совершенно очаровательно хмуря брови, а затем что-то говорит. В его языке так много мягких звуков, протяжных букв «С», которые создают постоянное шипение, но это успокаивает, не то, чтобы я ассоциировала его со змеей или чем-то ещё.

Это сексуально, в каком-то странном смысле.

Он поворачивается в пол оборота и указывает вдаль.

Я пожимаю плечами. Этот способ общения выглядит так же хорошо, как и любой другой. В конце концов, что, чёрт возьми, я знаю? Я заблудилась.

Я киваю в знак понимания и согласия, и мы отправляемся в путь.

Не проходим и ста футов, как становится ясно, насколько сильно ранен Рагнар. Моя первая догадка: он не использует свои крылья. Змай идеально подходят для своей среды. Они используют свои крылья, чтобы с лёгкостью передвигаться по песку, несмотря на свой огромный размер и вес. Они почти не погружаются в песок, машут крыльями и используют хвост, чтобы направлять себя и балансировать.

Рагнар вообще не расправляет крыльев, поэтому проваливается в песок ещё глубже, чем я, благодаря своей большей массе. С каждым шагом он опускается почти до колен, сражаясь за каждый шаг. Его спина