себя деть. Доча продолжает спать в детском кресле — и это все. В смысле, на этом хорошие новости заканчиваются.

И дело не в отце. Точнее…он действительно поджал губы и помотал головой, когда впускал меня внутрь. Просто я-то думала, что приеду под его крыло, а оказалось, что он запустил меня в ловушку.

Малик сидит на кресле и с легкой ухмылкой покручивает граненый стакан на подлокотнике кресла. Мы молчим уже десять минут. Все, что произошло — отец забрал у меня дочь и поставил ее кресло рядом с ним. С этим проклятым ублюдком…все. А, ну и сам занял место напротив. На диване. Вот теперь точно все…

- Я думал, что ты приедешь раньше, - наконец-то говорит муж, делает небольшой глоток виски, снова опускает стакан на подлокотник и хмыкает, - И что же тебя задержало?

Молчу.

Хочу сдохнуть, если честно…мне нечего на это ответить. Я ощущаю себя загнанной в ловушку косулей. Перед медведем. Согласитесь, неравный бой…

- Дай угадаю. Ждала, пока прислуга уснет? Что ж…это впечатляет. Молодец. Значит, критическое мышление работает. Вектор неверный, конечно, ну, ничего. Вектор исправить можно.

Резко поднимаю глаза и шумно выдыхаю. Малик усмехается и делает еще один глоток, а потом смотрит чуть в сторону и говорит. Не мне. Он обращается к своему гребаному телохранителю Али.

- Малышку в машину, от нее не отходить.

Шкаф слегка кивает. Али — это огромный, лысый мужик со здоровенным шрамом на половину лица. Я его раньше побаивалась, но, вообще-то, он довольно неплохой мужик. Можно сказать, почти душевный. Он всегда помогает мне, если того требуют обстоятельства. И нет, даже если вам кажется так, такое поведение в его обязанности не входит. Просто он не может смотреть, когда женщина нуждается в помощи, и остаться в стороне.

Разумеется, этот момент — исключение.

На меня он не смотрит вообще, зато на дочку во все глаза. Это еще один плюс к моему хорошему отношению. Али очень нежно относится к Наде, а она его совсем не боится. Даже несмотря на шрам, изуродовавший его лицо. Я тоже не боюсь и уже давно, это тоже будет честно признать. Я вообще шрамов не боюсь — у Малика их очень много.

А шаг делаю…

Говорю же, во мне в какой-то момент проснулась мама-львица. Я пристально слежу за переноской, и когда ее поднимают, мне как будто отрывают кусок от души.

- Не устраивай сцен, - тихо предупреждает Малик, - Не буди моего ребенка.

Резко перевожу на него взгляд. Хочу сказать, что «его ребенка» пусть рожает его шлюха, Надя — моя! Но ее уносят, и весь мой яд пропадает. Я хочу сорваться следом, а стоять остаюсь на чистом осознании: ее все равно у меня заберут. Так или иначе. Единственное, что я могу сделать — это не пугать свою девочку.

Густая ненависть опускает мне забрало. Слышу, как хлопает входная дверь, медленно перевожу взгляд на Малика и шиплю.

- Я ее у тебя все равно заберу, ты слышишь?! Даже если мне придется…

Его губы изгибаются в ухмылке.

- Ты поедешь вместе с ней, Лили. Ты — моя жена, я же сказал. Никакого развода не будет. Ты никуда не уйдешь. Ты будешь воспитывать моих детей и…

- Ненавижу…

- Тш. Не надо. Не зли меня сейчас. Лучше не доводи еще больше. Тебе не понравится то, каким я могу быть.

- Ты мне уже не нравишься, ты…

- Лили, остановись! - предупреждает отец, на которого я резко перевожу взгляд.

Дышу тяжело и часто. Сволочь…ладно он, но как ты-то мог?!

- Как ты мог? - все-таки неприятный вопрос вываливается наружу некрасивым комом.

Я себя плохо контролирую. Поэтому это действительно ком, никак иначе. Отвратительный, булькающий, тонущий в подступающей истерике. Слезы снова встают в глазах, но я зло смахиваю их и ору:

- Как ты мог?!

- Ты сама вышла за него замуж!

Звучит, как удар под дых. Я знаю, что я сделала это сама, и разумом понимаю, что винить в моих бедах, кроме меня самой — некого. Но…

- Я же твоя дочь…- а вот это звучит уже жалко.

Жмурюсь и отворачиваюсь. Так неприятно, что они оба смотрят на меня со смесью высокомерия и колючей жалости. Будто я обезьянка в клетке, которая прыгает на прутья и пытается руку с бананом.

Дура дура дура

Что же ты делаешь, глупая?

Фу.

- Ненавижу вас обоих…

- Так, ну…мы пошли по кругу, - Малик со стуком опускает стакан на стеклянный столик, потом поднимается.

Я отшатываюсь в сторону. Знаю, что все равно пойду. И он это знает. Забрав у меня ребенка, другого выхода мне не представили, поэтому неизбежно я окажусь в его доме. На холме. Как в ужастиках. И, наверно, логичней было бы принять свою судьбу смиренно, но у меня не получается быть покорной. Не сейчас, когда шпарит гнев и густая, как смола, обида.

Я в ней тону.

И нету у меня шанса на побег…

Малик, конечно, это знает. Он все понимает, поэтому не собирается за мной бегать, хватать меня, как варвар, тащить в свою пещеру. я приду сама. Это неизбежность…

- Жду на улице. Поговори с отцом. Может быть, хотя бы твой родитель сможет вставить мозги на место. Антон, не забудь сказать ей то, о чем мы говорили перед свадьбой. На этот раз.

Все.

Он спокойно выходит из дома, и только после этого я поднимаю глаза на отца. В ответ взгляда не получаю. Папа так и сидит, откинувшись на спинку дивана. Пьет свое виски. На его лице зловеще играют языки пламени, и он выглядит, как очередная скала. Такой же непробиваемый ублюдок…

- Как ты можешь? - шепчу, растерявшись свой запал.

Я правда этого не понимаю. За Надию билась бы до конца, а он…

- Я уже ответил, - говорит тихо и спокойно, холодно, - Ты сама дала согласие на этот брак.

- Мне было всего девятнадцать! Я не знала!…

- А должна была знать! - рявкает отец и цепляет меня на крючок своего злого, ядовитого взгляда, - Ты должна была думать башкой! Я предупреждал! Я сказал тебе, что брак — это не гульки! Все серьезно,